Юлия Горина - Приговоренный к низложению

— Да что я такого сказал-то?.. — растерянно проговорил он.

Рик хлопнул его по плечу и, ничего не говоря, пошел следом за Элгором.

Он вспоминал.

В тот день было яркое солнце. Осень едва успела окрасить листву в желтый. Едкий дым. Запах горелой плоти. Обгоревшие деревенские дома и почерневшие человеческие останки. Рику едва исполнилось восемь, и мать все время прижимала его к себе и беспомощно повторяла одну и ту же просьбу — «не смотри».

А он все равно смотрел. Смотрел, чтобы запомнить. В глазах закипали слезы, в груди — гнев, губы дрожали. Его потом рвало прямо на пол повозки… И много, много дней после этого Рик мысленно сжигал демонов. Он создавал в своем воображении их деревню и жег ее снова и снова.

И это была единственная мирная деревня, которую он сжег.

Битвы в Нижнем мире всегда имели четкую цель и жесткие временные рамки. Разрушались порталы, воинские лагеря, уничтожались небольшие армии — но на поверхности. Однажды так случилось, что бой переместился в город, но демоны сделали это преднамеренно и к тому моменту он был пуст.

А сейчас Рик шел по мертвому городу и знал, что причиной всему стала его магия. Его аспект. Видел истерзанные тела демонов, а воображение рисовало ему людей. Невидимая тяжесть на плечах становилась все невыносимей.

— Элгор, здесь же должно быть что-то типа тревожного колокола или чего-то в этом роде?.. — проговорил он наконец. — Можно попробовать им собрать живых.

Демон остановился. Обернулся.

— Собрать живых, Алрик? Для чего? — резко ответил он. — Разве здесь мы найдем себе достойных воинов? Оглянись и посмотри, что они позволили сделать врагу со своим городом, со своим потомством! Нет здесь никого, кого стоило бы созывать, — свирепо закончил он. — Гнилой род, слабые воины. Позор моей породы.

— А если кому-то нужна помощь? — спросил Эйон. — Женщинам, детям?

— Их женщины и тем более дети от слабых и хилых отцов мне ни к чему! — отрезал Элгор.

— И поэтому ты первым бросился на крик той демоницы возле разрушенного дома? — тихо и очень мягко заметила Рут.

У Элгора дернулся уголок рта. Рик почувствовал, как трудно сейчас ему стало дышать, и вмешался:

— Все равно нам нужны кое-какие припасы, да и отдохнуть немного не помешает. Среди живых обычно это делать приятней. Ну так что, есть здесь что-нибудь типа колокола?..

Элгор поднял на него пылающие огненными зрачками глаза. И в этом взгляде читалось столько всего помимо гнева, что груз на плечах Рика стал будто еще тяжелей. Эл чуть заметно кивнул.

— Да, здесь есть кое-что типа колокола. И лучше бы вам прикрыть уши.

Он набрал в грудь побольше воздуха, вскинул голову и взревел — так громко и раскатисто, что земля завибрировала под ногами.

Альтарган Шахар стоял рядом с капитаном на мостике, и, опираясь на перила, слушал свист холодного ветра и плеск моря. Команда суетилась, корректируя положение парусов согласно приказу.

Шахар еще никогда не был так далеко от дома, от родной земли, и сейчас он ощущал себя оторванным от дерева листом, хоть и не желал этого признавать.

Для Хозяев земля Сангуиса стала и домом, и щитом, и орудием. Потерять доступ к ней означало оказаться без возможности к отступлению. А Шахар наполовину был Хозяином, и чем дальше, тем сильней в его душе начинали шевелиться потаенные страхи, обретенные в детстве, в темных лабиринтах подземелий.

Первым и самым главным страхом Шахара стала смерть. Он знал, что до него в подземном храме рождения на свет появилось больше полусотни полукровок, и благодаря расчетам знахарей почти все они обладали необходимым аспектом — пустотой. Но ни один не выжил. Даже те, в ком пробуждался совершенно другой, ошибочный аспект, потому что оставлять неудачные варианты Хозяева не желали.

Однажды, когда семилетний Шахар вернулся под землю после летнего обучения на поверхности, он обнаружил в комнате, соседствующей с его спальней, совсем молодую матку с младенцем у груди.

Шахар был так изумлен этим зрелищем, что встал в дверях, как вкопанный.

Женских особей у Хозяев было мало. Вокруг каждой матки формировался «рой» из защитников и воинов, которым она принадлежала и рожала потомство. По сути, это и была единственная ее задача — рожать как можно чаще и больше. Младенцев выхаживали знахари, а как только им исполнялось пять, потомство передавали воинам на воспитание.

Но эта чужая матка кормила младенца грудью. Она была ростом с миниатюрную человеческую женщину, может, немного ниже. Ее свободное алое платье струилось до самого пола. Блики огня от очага ложились на белые, как молоко, волосы — непривычно короткие, до пояса, в то время как обычно волосы у маток доходили до колен или даже щиколоток. У незнакомки были тонкие брови вразлет, очень крупные зеленые глаза, маленький нос и острый подбородок. Он стоял и смотрел, чувствуя, как внутри разгорается какая-то необъяснимая, смутная тревога.

Матка заметила нежданного гостя. Хмурое лицо взъерошенного мальчонки заставило ее улыбнуться.

— Привет, — прошептала она. — Ты, наверное, Шахар?..

Он скупо кивнул, еще сильнее насупив брови.

— А меня зовут Ая. Может, присядешь? Я бы хотела с тобой поближе познакомиться.

Шахар хмыкнул, твердо решив уйти к себе — но вместо этого неожиданно для самого себя послушно сел на скамью.

В комнате пахло чем-то сладким и теплым — наверное, ее молоком и младенцем. Ая застегнула платье на груди, поправила малыша на руках, присела рядом с Шахаром и тихонько, баюкающе запела, покачивая ребенка.

В ней было что-то невероятное и чарующее. О том, что она — полукровка самого древнего роя, именуемого Хозяевами «чистокровными», Шахар тогда не знал. Но не почувствовать, что магия Аи особенная, он не мог.

У него перехватило дыхание. Мальчик, не знавший материнского тепла, смотрел, как нежно и ласково Ая обнимает своего малыша, какими глазами глядит на него, как улыбается…

Шахару так не улыбался никто. И никто не пел ему колыбельных.

И в это мгновение ее рука легла ему на плечо — так естественно и просто, словно каждый вечер Ая вот так пела песни, придерживая одной рукой младенца, а другой обнимая Шахара. Как если бы и он был ее сыном тоже.

Сначала ему хотелось заплакать, потом — убежать. Но он не мог подняться с места, словно корни пустил. Ая мягко привлекла его к себе и продолжала петь, а Шахар будто проваливался в ее обволакивающую ласку, в ее тепло, и почему-то впервые в жизни он почувствовал себя защищенным и умиротворенным. С каждым новым вздохом ему становилось все легче и спокойней…

Потом она положила ребенка и шепотом сказала:

— Я очень рада, что ты пришел. У меня здесь совсем нет друзей, и мне одиноко.