Данияр Сугралинов - Маджуро

— Нам повезло, что это обычные мутанты. Видимо, в первом поколении или отверженные, — сказал капитан Тарсон. Сам он был с Севера, потому Гектор и направил его руководить охраной императора. — Суперы сюда не суются, им и в Убежище хорошо.

— Суперы? — не понял Маджуро.

— Супермутанты, ваше Величество, — уточнил Тарсон. — Верховные шаманы Пустошей непрерывно делают отбор. Самых мощных и сообразительных скрещивают, те из их потомства, кто проходит испытания, становятся суперами, а уже из них выбирают, кому верховодить.

«Селекция, — подумал Лука. — Закончу с Рецинием, разберусь с Югом, и надо будет заняться Пустошами. Вдруг с мутантами можно договориться и жить в мире?»

Пустоши занимали всю центральную часть Империи, врезаясь ядовитыми щупальцами в чистые земли: столичный Запад, плодородный Север и пустынный, но богатый жаркий Юг. Восток Империи зарос непролазными вековечными лесами и не только кишел смертоносными тварями, но и покрывался туманом ядовитых кислотных испарений. Жить человеку там было невозможно, но смертоносные земли совершали набеги за лесом и особыми плодами тассурийских деревьев, из которых потом гнали дурман. А вот в центре Пустошей не жили даже мутанты. Проклятие Двурогого в Очаге было таким сильным, что даже привычные к нему жители Пустошей гнили заживо, выплевывая разлагающиеся внутренности.

— Ну, это было, когда я был ребенком, — продолжал рассказывать капитан. — Мне отец рассказывал, он как раз в дозоре на границе с Пустошами тогда служил…

Тарсона слушали с интересом. Раненых перевязали, опасный участок почти проехали, а потому просто наслаждались необыкновенным путешествием. Но расслабились преждевременно.

Стрелы оказались отравленными. Уже к вечеру трое раненых забились в лихорадке, пуская бурые пузыри и выблевывая содержимое желудков, после чего один за другим скончались в конвульсиях.

Маджуро, бросившийся на помощь, не справился. Подбор и генерация антидота заняли больше времени, чем оставалось жить несчастным. Виной тому стал отрицательный баланс Тсоуи. Чертыхаясь, Лука на всякий случай все-таки заготовил антидот и сохранил его во внутреннем резервуаре.

Противоядие пригодилось очень скоро. Спеша до темноты покинуть вроде пустынные, но, как оказалось, обжитые земли, процессия на полном ходу въехала в подозрительно безмолвное узкое ущелье между двумя выпирающими, как клыки, скалами.

— Стоять! — заорал Куница, первым заподозрив неладное.

Ведущий верховой в это время уже по грудь провалился в землю, а второй влетел в неестественно ровный участок вслед за ним. Остальные успели осадить коней.

Попавшие в западню истошно орали. Определив границы странного места, капитан швырнул своим людям длинную веревку, и обоих удалось вытащить из ямы. Тряпки на них расползались в лохмотья, а от лат шел смрадный желтый дымок. Из многочисленных мелких ранок, не останавливаясь сочилась кровь. У обоих все тело ниже груди выглядело, как сильный ожог — кожа слезала багровыми лоскутами.

Император их исцелил, но не полностью, всего лишь обезвредил такой же, как на мутантских стрелах, яд, снял воспаление и запустил нано-агентов для регенерации тканей. Подпитывая легенду о силе Пресвятой матери, он все время бормотал молитвы.

Удивить удалось всех, кроме Гердинии, поглядывающей со скепсисом. Так называемую Пресвятую матерь, королеву Тайру Ра’Та’Кант, она видела утром по телевизору и была уверена, что никакая молитва не способна вылечить подобные раны, это под силу только медицинской капсуле.

— Так ты вылечил маму? — шепотом спросила Кора.

Лука кивнул и отправил сестру под охрану гвардейцев. Сам же вместе с Тарсоном и Кейном пошел оценивать препятствие. Его ширина составляла всего семь локтей. Скалы не давали ни обойти его, ни объехать. Осторожно исследовав каплю жидкости с доспеха пострадавшего, Лука понял, что это за вещество. Проход между скалами был перекрыт идеально прямоугольным резервуаром. Его заполняла кислота, поверхность которой имитировала землю. В кислоте сновали мелкие змееподобные твари с крайне ядовитыми зубами, они и погрызли стражников.

Тарсон предложил:

— Раненых уложить в кареты и в сопровождении шести стражников отправить на корабль. Остальные пересядут на коней. Перепрыгнем яму с кислотой и после заката будем у стен замка.

После недолгих споров так и сделали. Девушек переправили на своих лошадях Тарсон и Кейн, усадив их за спину. «Хорошо, хоть похудел», — успел подумать Лука, увидев под прыгнувшей лошадью смертельную кислотную лужу.

До замка барона Расмуса добрались после заката, уже во мраке. Императора встречал эскорт, а вдоль дорог люди криками тепло приветствовали монарха.

О его приезде барон был уведомлен еще накануне, а потому подготовился: Маджуро принимали с праздничными огнями, гирляндами, пронзительными мелодиями северных песен и столами, ломящимися от яств. Разве что от объятий и рукопожатий барон отказался.

— Простите, повелитель, подхватил лихорадку, — извинился Расмус, не приближаясь к императору. — Может быть заразной.

Другие бароны должны приехать к обеду следующего дня, а пока можно было немного расслабиться после долгой дороги. Отдав должное радушию барона, пообщавшись с ним и его семейством, Маджуро сослался на усталость и отправился почивать в покои, выделенные для него владельцем замка.

Уже за полночь он услышал тихий стук в дверь. Это была Гердиния.

В этот раз сдерживать себя они не стали и отдались страсти с пылом, присущим только по-настоящему влюбленным, оставшимся наедине в самый первый раз.

Стараясь уснуть, Лука чувствовал полное опустошение. На границе сознания осталась непрочитанной строчка оповещения: метаморфизм отметил, что за неполную ночь сгорели почти две тысячи единиц энергии, будто Лука пробежал десять миль.

Способность оперативно нейтрализовала биохимический эффект, который человек именует усталостью, позволив Луке кипеть энергией всю ночь. Овладевая Гердинией, он вел себя столь неутомимо, что страстные крики любовницы наверняка услышали во всем замке.

Заведенный тем, как ему отдается всегда и для всех неприступная и холодная Гердиния, Маджуро свершил невозможное, обновив как личный рекорд, так и ее. Пальцев рук не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз они достигали вершины — идеальная, без единого изъяна, Гердиния не могла насытиться, а Луку это возбуждало еще больше. Во время коротких передышек они даже не говорили, отдаваясь взаимным ласкам.

С Кейринией у него такого никогда не случалось — бурная вспышка вожделения, удовлетворение и… все. А после он или возвращался к делам, или ложился спать.