Данияр Сугралинов - Маджуро

С Гердинией все оказалось иначе. Наедине с ней Лука терял голову и видел только ее. Наверное, оттого не заметил уведомления не только о сожженных единицах энергии, но и о том, что у него самого и у близких, охраняемых его нано-агентами, нейтрализованы снотворные вещества.

Как бы ни сильна была его сверхспособность, сон все-таки был нужен. Тем более сейчас, когда очки Тсоуи в минусе. Во сне энергия Колеса восстанавливалась быстрее и прояснялся разум, да и… нельзя было смущать придворных. Рано или поздно поползли бы слухи, а там недолго и до шепотков о том, что их император — ночной кровопийца. Людская молва — страшная сила.

До рассвета оставалось немного, совсем скоро в замке начнется оживление, а барон Расмус, вероятно, захочет пообщаться с ним кулуарно до приезда других владык Севера.

Сон не шел. На плече уютно устроилась голова Геры. Так она просила себя называть. Ее тяжелые русые волосы щекотали его мерно вздымающуюся и опускающуюся грудь.

Зеркальный потолок над кроватью отражал влюбленных. Лука раздосадовано поморщился, сравнивая себя с Гердинией. Рассматривая ее тело, он не обнаружил ни единой родинки. У нее бархатистая, слегка загорелая кожа, длинные ресницы, немного припухлые губы, идеально ровные зубы, виднеющиеся из полуоткрытого рта.

И он — лысеющий, с маленькими свиными глазками, куцыми кривыми ногами, огромным брюхом и расплывшейся под подбородком шеей с толстыми складками. Достоинствами его наружности можно было назвать только широкую грудь, мощные плечи и крепкие руки. Определенно, надо приводить себя в порядок. Но что дальше? Будет ли он всю жизнь существовать в этом теле, правя Империей? Или дождется, пока способность откатится, и вернет в собственное? А вообще, хочет ли он оставаться императором? Пока не решится вопрос с Рецинием, монарх Империи необходим, но что потом?

Мыслями он снова вернулся к Гере. А все-таки, может, отрастить волосы на залысинах? Ему бешено захотелось стать красивее. Для нее.

В тиши предрассветного часа он расслышал шелест шагов за дверью. Маджуро застыл, ожидая окрик гвардейцев на посту, но до него докатился лишь приглушенный шорох, после чего снова все затихло.

Осторожно, стараясь не разбудить Геру, он поднялся с кровати. Медленно ступая босыми ногами по ковру, приблизился к двери. Она была заперта изнутри, но отпиралась с обеих сторон.

В замочную скважину вставили ключ. Император замер — спрятаться в невеликих покоях можно было разве что за небольшим столиком у кровати. Подростку. Массивной туше Маджуро скрыться было негде.

Снова шуршание за дверью и чей-то шепот. А затем в коридоре поднялся шум, грохот, кто-то закричал. В дальней комнате истошно завизжала девушка. Кора!

Лука, на ходу включая боевую форму, ринулся к двери, и в тот же момент она резко распахнулась. В спальню ворвались люди в плащах, и по тому, что их возглавлял Давен, сын барона Расмуса, представленный ему накануне, Маджуро все понял.

— Убить! — крикнул молодой человек.

Четыре фигуры в плащах врезались в императора и заработали кинжалами. Двое из них пытались перехватить его руки, но отлетели, стоило врезать по ним морфированными локтями. Из-за штрафов метаморфизм тормозил, и длины наращенных клинков не хватило, чтобы убить изменников.

Еще хуже дело обстояло с вытягивающимися из пальцев шипами. Маджуро мазнул ими по двум остальным, даже не сомневаясь, что удары смертельны, а сам бросился к сыну барона, собираясь не убивать, а нейтрализовать его неопасным для жизни ранением. Надо было бежать на помощь Коре и Кейну.

Давен сохранял хладнокровие. Он уклонился от замаха императора и ударил сам. Клинок должен был проткнуть ногу, но острие вошло лишь на дюйм, упершись во что-то твердое. «Кость?» — удивленно подумал барончик, и ему в скулу врезался кулак Маджуро. Раздирая кость, шипы вспахали Давену половину лица, и предатель потерял сознание от болевого шока.

Лука поглотил вонзившееся острие кинжала и упал: один из стражников попытался раскроить ему череп, а другой сбил с ног. Лежа на полу, император стойко переносил удары, с удивлением понимая, что выжили все четверо его противников. Его пытались убить, но внутренняя броня держалась.

— Мадж! — закричала проснувшаяся Гердиния.

Моментально сориентировавшись, она схватила со столика недопитый кувшин с вином и с разбегу обрушила его на голову ближайшего предателя. Невнятно замычав, тот завалился на Луку, который к этому моменту все-таки успешно растянул руками короткую мономолекулярную нить и провел ею по ногам нападавших. Двое рухнули, потеряв конечности, нить утратила структуру и рассыпалась в пыль, но преимущество перешло к императору. Он пробил грудь оглушенному Гердинией и начал подниматься.

Лишенные ног орали без умолку. Бородатый стражник, стоящий на своих двоих, попятился, а заметив движение, дернул головой — обнаженная разъяренная Гердиния скользнула мимо него. Маджуро подобрал с пола кинжал, вытянул его перед собой и двинулся на стражника.

— Оденься, Гера, — заметил император, не отводя глаз от предателя.

Женщина проигнорировала совет, обыскала оглушенного, вытащила нож и хладнокровно перерезала ему горло, а потом направилась к стонущему Давену и без раздумий сделала то же самое. Поднявшись, она хищно оскалилась:

— Умрешь быстро, если скажешь, кто организовал заговор! Сам Расмус или весь Север?

— На помощь! Сюда! — заорал бородач, перекрывая вопли безногих.

Он отступал к окну и крутил башкой, выискивая пути отхода. С начала покушения прошло меньше минуты, но крик Коры уже затих, и медлить было нельзя. Издав дикий рык, Лука набросился на стражника, напарываясь грудью на клинок, и проткнул кинжалом висок бородача. Кровь брызнула на бороду. Голова стражника запрокинулась, и он начал заваливаться набок.

— Я к нашим! Жди здесь! Спрячься! — крикнул Маджуро Гердинии и вылетел из комнаты.

Лука выбежал в слабо освещенный коридор, заваленный мертвыми гвардейцами императора и стражниками барона.

Вдали мельтешили фигуры, и император устремился туда. Двери в спальни были распахнуты, и он замечал своих гвардейцев, зарезанных во сне.

Уже подбегая к комнате Коры, он понял, что опоздал. Тело Кейна валялось у порога, в многочисленных ранах пузырилась кровь. Рядом остывали три мертвеца, и еще один извивался в агонии — Куница дорого продал свою жизнь. Если вообще продал — Лука был уверен, что внедренные агенты уже восстанавливают поврежденные органы. По-хорошему надо было влиться в Кейна и самому, но сейчас судьба сестры важнее.

Император шагнул в комнату. Там находился сам барон, который, посмеиваясь, следил, как связывают Кору. Девушка не успела одеться, и Расмус с удовольствием пожирал взглядом ее юное тело.