Борис Конофальский - Аэропорт

— Сашка, — говорил взводный пулемётчику, — ты давай, не кури там, а как откопаешь место, готовь вторую позицию.

— Да знаю я, — отвечал первый номер пулемётного расчёта Саша Каштенков. Он и третий номер пулеметного расчёта всё уже почти сделали, уже ставили станину пулемёта. Сделали всё вдвоём.

Взводный не поленился, полез вверх к ним, осмотрелся:

— Угол какой взял за ноль?

— Юго-восток ровно, — отвечал пулемётчик чуть недовольно.

Ну что, взводный в самом деле дуркует, контролирует их, как первогодков, у них по пять-шесть призывов за плечами. Ещё будет их учить, как угол огня выставить? Как ленту в механизм заправлять? Как на гашетку давить?

А прапорщик не уходит, сидит в гнезде, свой ПНВ достал, смотрит в сторону позиций противника, видно, убедиться хочет, что Сашка правильно пулемёт ставит. Этим только злит пулемётчиков. Ну в самом деле…

Ещё и позицию раньше времени демаскирует, у китайцев тоже, авось, наблюдатели имеются. Вот засекут его и сообщат миномётчикам своим. И в довершении на пулю снайпера напрашивается. Снайпера никогда не дремлют, даже в темноте.

— Ладно, — наконец говорит прапорщик Михеенко, пряча свой офицерский ПНВ, — нормально.

Каштенков фыркает, ему смешно это слушать, а третий номер расчёта Сафронов замечет ехидно:

— Рады стараться, господин прапорщик.

— Позубоскальте мне ещё, — недовольно говорит прапорщик, спускаясь. — Вторую точку в ста метрах на юг ставьте, тоже на юго-запад, так же, как и эту вкопайте. А ты, Сашка, — говорит он Каштенкову, — будешь мне фыркать, так и третью точку копать тебе придётся.

— Есть, — говорит ему пулемётчик.

Им непросто, полный расчёт — это три человека, а их двое осталось, второй номер два часа назад был ранен, но они справятся.

Аким свой окоп уже выкопал, этот окоп на дне оврага от обстрела. Глубокий, там удобно усесться можно. А ещё он подготовил себе точку в западном склоне обрыва. Оттуда можно будет вести огонь. Точку выбирал с умом, чтобы была подальше и от пулемёта, и от гранатомёта. Первым делом «гостинцы» к кому-то из них полетят. Лучше держаться от них подальше. Впрочем, это скорее дань правилам. Бойцы штурмовой группы в перестрелках на дистанциях более ста метров не участвуют. Оружие у них не то.

Их дробовики — это оружие, рассчитанное на ближний бой, как, впрочем, и всё их снаряжение. Они бойцы атаки: гранаты, картечь, щит и сама их броня у них она самая тяжёлая, особенно шлем и кираса, это всё для работы на дистанции десять-двадцать метров. А дурацкие перестрелки, когда между врагами полтысячи метров, на взгляд штурмовиков — глупости. Пустое.

Закончив свою работу, Саблин пошёл помочь гранатомётчикам, у них самое тяжёлое и громоздкое оборудование, но самое нужное в бою.

Тут его чуть не сбил радист Зайцев, спешивший вдоль оврага.

— Где взводный? — Спросил он у Саблина. — Радиограмма пришла.

— Там, — Аким махнул рукой на западный склон оврага, — у пулемётчиков был. А что, начинается?

Саблин имел ввиду атаку. Зайцев почему-то всегда относился к Саблину как к командиру, ну или старому казаку, уважал.

— Нет пока, — отвечал Радист, показывая Акиму планшет, — приказ пришёл взаимодействовать с миномётной батареей. Позывной дали.

Аким заглянул в планшет радиста, да, так всё и было. Казалось, дело-то простое: как начнётся атака, обнаруживать небольшие или одиночные окопы противника, те, что в зоне действия взвода, и наводить на них миномёты. Но был в этом деле один нюанс, как выражался их умный прапорщик, как только вы выйдете в эфир с координатами вражеского объекта, вас тут же запеленгуют. И по пеленгу к вам будут прилетать гостинцы. Глупо было бы думать, что по рации, которая работает совсем рядом с твоими передним краем, артиллерия или миномёты НОАК не нанесут удар со всей возможной поспешностью.

— Побежал я, — сказал радист, как только Саблин дочитал сообщение.

«Беги, друг, — подумал Аким, глядя радисту вслед, — ты ещё сегодня со своей рацией набегаешься».

Такая у радиста работа, нужно менять положение после каждого выхода в эфир. Иначе дождёшься пару мин себе на голову.

А о том, что сегодня выпадет ему, он не думал.

Радист ещё не убежал, а Саблин подумал, что утро будет непростое, и, как ему не хотелось побездельничать хоть пару минут, он опять взялся за лопату. Решил углубить окоп, в котором он собирался прятаться во время обстрела, все вокруг копали тоже. Только земля летела. Убеждать кого-то командиру взвода не приходилось, народ во взводе был опытный.

Копали и ждали, когда командование начнёт атаку. Но противник ждать не хотел. Саблин вкопался уже на метр, думал, что теперь достаточно, хотел уже перекурить, когда, как всегда неожиданно, в наушниках заорал командир взвода:

— Всем внимание, ТББ! Летит к нам, все в укрытие. Тэ-Бэ-Бэ!

Да, прапорщик орёт в голос, все должны его слышать. Теперь, кажется, началось. ТББ, Термобарический боеприпас, боеприпас недешёвый, но НОАК может себе иногда позволить. Малые заряды ТББ малоэффективны против бронированных целей с вакуумной защитой дыхания. Поэтому обычно это ракеты большой мощности, к счастью, можно засечь их пуск и просчитать траекторию, и за несколько десятков секунд до подлёта к цели сообщить об ударе. Это даёт время приготовиться.

Саблин с глубиной окопа не прогадал, рад, что выкопал себе окоп поглубже, он загоняет свою лопату в стенку на полный штык, теперь она ещё и ручка, за которую он возьмется и будет держаться крепко. Были случаи, когда обратной волной человека выдёргивало из окопа и поднимало довольно высоко. Щитом лучше не укрываться, улетит, потом его не найдёшь, поставил его на ребро рядом, ранец взрыву не поднять, никуда не денется. Улёгся как по уставу, воротник пыльника поднял, лицом вниз, между руками и маской немного пространства, тут под его пыльником останется воздух, в котором не выгорит кислород.

Всё, он готов. Ему потребовалось на подготовку к удару десять секунд. А в рации ещё переговариваются, укладываются по своим окопам казаки, пока прапорщик не крикнул:

— Внимание… Клапана закрыть, вентиляцию отключить!

Аким набирает побольше воздуха в лёгкие, выключает вентиляцию маски, внешний воздушный клапан закрывает. Теперь маска герметична. Откроешь клапан во время взрыва — умрёшь. Убьёт давление. Запустишь вентиляцию раньше чем, через две минуты после взрыва — сожжёшь себе лёгкие и тоже умрёшь.

Всё. Все замерли, затихли и… Наверное, каждый думает, что было бы неплохо, если бы был недолёт, чтобы после этого удара встать из окопа живым. Каждый на это надеется.

Хлопок, резкий, звонкий, далеко в небе и на первый взгляд совершенно неопасный. Но это только начало, это в сотне метрах над землёй рванул контейнер, самое интересное ещё впереди.