Борис Конофальский - Аэропорт

Он не отрывается от резинки уплотнителя для прицела, кричит третьему номеру Хайруллину Тимофею:

— Гранату на стол.

— Есть, — отвечает тот, быстро заряжая гранатомёт. Уложив полутораметровый цилиндр в ложе, кричит: — Гранта на столе.

— Давайте, хлопцы, — говорит им снизу взводный, — не промахнитесь.

Говорит негромко, они его сейчас не слышат. Он и не для них говорит, для себя.

А казаки роют окопы, роют быстро, умело, сколько таких за жизнь любой из них выкопал уже. Тысячу, наверное. Роют молча, только сервомоторы в суставах жужжат. А там, наверху, вдалеке где-то, заливается скрежетом турель. Изрыгает белые полосы вниз по склону.

— Давайте, хлопцы, давайте, — заклинает командир взвода Михеенко гранатомётчиков, — а то эта зараза народа побьёт.

У Саблина уже второй окоп готов, а выстрела нет, он садится на край своего окопа, открывает забрало. Пока не пальнули, пока не полетела «ответка», думает покурить. К нему тут же подсаживается радиоэлектронщик Юра Жданок:

— Дай огня, Аким.

Прикуривают, ждут.

И трёх затяжек не сделали, а Теренчук орёт сверху:

— Товсь!

— Есть, товсь! — Кричит третий номер и добавляет, оглядываясь вниз: — От струи.

Это для порядка, никто из казаков, конечно, под струю залезть не может.

— Пуск! — Орёт Теренчук.

Хлопок, визг. Ракета ушла.

Саблин и Жданок делают большие затяжки. Взводный подходит к ним, толкает Жданка в локоть, мол, дай затянуться.

Жданок отдаёт ему сигарету.

— Есть! Накрытие! — Орёт сверху Тимофей Хайруллин.

Но взводный ему не верит, вернее, хочет, чтобы старший сказал, он за оптикой сидит.

— Накрытие? — Переспрашивает он.

— Накрытие, — кричит Теренчук.

— Молодцы, — радуется командир, — спускайтесь оттуда.

Но вместо этого первый номер расчёта снова припадает к оптике.

— Теренчук, глухой, что ли, — кричит взводный, — снимайте стол, спускайтесь. Сейчас бить начнут.

— Вторую вижу, — на секунду Теренчук оторвался от прицела. И снова склоняется к нему. — Вторую! Косит наших с правого фланга. Две тысячи двести сорок шесть метров.

Все молчат, взводному бы сказать, но он молчит вместе со всеми.

— Гранату, — орёт Теренчук, снова оглядываясь вниз, — чего ждём? Время идёт! Гранату давайте.

Взводному бы отдать команду, чтобы спускались, прятались, но секунды идут, а команды нет.

Лёша Ерёменко выскакивает из своего окопа, лезет в свой ранец, достаёт две части гранты, Саблин бежит к нему.

— Ну чего вы там, — орёт Теренчук, — давайте, пока её видно, пока дымом не заволокло.

Аким и Ерёменко быстро скручивают между собой ходовую и головную часть гранаты, Лёша лезет наверх, к гранатомётчикам, поднимает гранату над собой:

— Тимоха, лови.

Хайруллин хватает гранату, тут же закидывает её на стол, докладывает:

— Граната на столе.

— Вижу, — не отрывается от прицела Теренчук. И через секунду глядит на своего второго номера и зачем-то орёт, хотя тот в полуметре от него:

— В укрытие!

— Целься ты давай, — отвечает Хайруллин, даже и не пошевелившись.

Быть такого не может, что их по пуску первой гранаты не засекли, но мины в ответ не летят, всё летит на склон, к армейцам и их второму взводу. Там, в полутора тысячах метра от оврага, каждые пару секунд вспыхивает разрыв. И туда же бьёт сволочная турель, ни на секунду не затыкаясь. Полосует и полосует страшными белыми линиями подходы к склону.

— В укрытие, все, кто не нужен, — наконец командует взводный.

Но сам стоит, задрав голову, прямо под гранатомётчиками.

Аким отходит к своему окопу. Тяжко вот так ждать. А этот чёртов Теренчук словно прирос к прицелу или умер на нём. Не шевелиться. Сгорбился и сидит.

Все замерли опять, ждут, Саблин снова тянет сигарету из пыльника, закуривает. Только закурил, взводный тут же забирает у него сигарету. Аким вздыхает, тянет следующую.

А Теренчук так и не шевелится.

— Помер он там, что ли? Хайруллин, он там жив? — Кричит урядник Носов.

Аким видит, как на фоне зарева, там, высоко на краю оврага, Хайруллин машет на него рукой, мол, не мешай.

А секунды идут.

Тягостно это всё, тягостно. Ждать удара, так хуже ничего нет. «Ответка» прилетит, все это знают и ждут. Быстрее бы уже. Саблин накурился, хотел кинуть окурок, так кто-то из казаков его забрал.

И тут:

— Товсь! — Орёт Теренчук, так и не отлипнув от прицела.

— От струи! — В след ему орёт Хайруллин.

И сразу за этим:

Пах…

Над оврагом вспышка, все стало видно на долю секунды как днем, и снова темнота.

В-с-с-с-ш-ш-ш…

Звук быстро становится свистом. И стихает.

Все замерли, все ждут, задрав головы, смотрят на Тренчука. А он так и сидит, скрючившись у прицела. Так и не отлипает от него.

Теренчук и Хайруллин словно прилипли там, наверху, к пусковому столу. Сидят. Ждут. Чего ждут?

Саблин вздыхает, граната уже должна долететь, а они молчат. Попали — не попали, не ясно.

И тут на весь овраг заорал Жданок. Он по штатному расписанию боец радиоэлектронной защиты.

— Коптер!

Сидел он рядом с Саблиным, Аким даже вздрогнул от неожиданности.

— Дрон-наблюдатель, — он замолкает, глядит в монитор, что у него на животе, и снова орёт, — юг, один-тридцать. Шестьсот семьдесят метров. Высота семьсот двадцать. Идёт к нам.

Саблин не шевелится, нет смысла. Он штурмовик, у него все подствольные гранаты либо осколочные, либо фугасные. А все стрелки, у кого винтовки «Т-20-10», засуетились, снаряжают под стволы «самонаводящиеся». Такой можно сбить коптер.

— Пятьсот семьдесят, — орёт Жданок.

А эти проклятые гранатомётчики всё сидят, как приросли, заразы, вот чего они там высматривают? Нет, не приросли, Теренчук наконец отрывается от прицела и орёт вниз не тише Жданка:

— Промах! Гранту на стол.

— Гранту! — Орёт за ним Хайруллин.

Саблин и Ерёменко снова скручивают новую гаранту, Лёшка снова лезет на стену оврага, предаёт гранату Хайруллину:

— Последняя, больше нет, вроде.

Тот молча забирает у него гранату, укладывает на то место, где ей положено лежать, докладывает:

— Граната на столе.

Теренчук его не слушает, он опять прилипает к прицелу.

— Коптер — четыреста, — орёт Жданок. — Идёт к нам.

— Кто первый по дрону стреляет? — Кричит взводный. — Носов, давай ты.

— Есть, — коротко отвечает урядник и лезет вверх.

— Серёгин, ты второй бьёшь, если Алексей не попадёт. — Продолжает взводный.

— Есть, — казак лезет по стене за Носовым.

Саблин садится снова на край своего окопа. Снова тянет сигарету.

И курить не хочется, да разве не закуришь тут. Дрон по их душу послали, к ним летит. Первый раз их мелкими минами вслепую засыпали, а теперь будут бить прицельно. И не «восьмидесяткой», теперь врежут как следует. Жди «стодвадцаток».