Эдгар Берроуз - Избранные произведения. I том

Тарзан припал к земле и бесшумно пополз в высокой траве. Ветер дул в направлении от стада антилоп к носорогу и не доносил до них запаха пришельцев. Однако, когда Тарзан достиг стада, а его друзья подошли к реке, ветер изменил направление.

Тарзан исчез из поля зрения тех, кто дожидался его у подножия утеса. Они удивлялись, как он мог найти укрытие там, где, казалось, его не было. Пока все шло согласно разработанному плану, но вдруг они увидели, что вожак стада антилоп поднял голову и оглянулся назад, затем все животные с быстротой молнии помчались почти на них. Тарзан поднялся из травы и прыгнул на молодого бычка. Его нож сверкнул на солнце, и оба упали, исчезнув в траве. Внимание четверых наблюдателей было поглощено этой примитивной драмой — первобытный охотник, убивающий свою добычу. Наконец Джерри сказал:

— Черт возьми!

— Смотрите! — вдруг воскликнул Шримп, указывая пальцем в другую сторону.

Они оглянулись и увидели Буто, настороженно вскочившего на ноги.

— Не двигайтесь! — прошептал Джерри.

— Здесь нет деревьев, — тихо выдохнул Шримп. Он был прав. В непосредственной близости от них деревьев не было.

— Не двигайтесь, — снова предупредил Джерри. — Если он решит напасть на нас, то понесется на то, что движется.

— Он направляется сюда, — сказал Бубенович.

Действительно, носорог шёл к ним. Он казался скорее недоумевающим, нежели рассерженным. Его слабое зрение обнаружило, вероятно, что-то незнакомое в долине, и вынудило его пуститься на проверку.

Трое мужчин единодушно продвинулись вперёд, чтобы оказаться между Корри и медленно приближающимся животным. Это был напряжённый момент. Если Буто нападёт, то кто-нибудь неизбежно будет ранен, а может быть, и убит.

Они напряжённо следили за зверем и увидели, как маленький хвост поднялся кверху, а голова опустилась вниз. Носорог перешёл на рысь.

Он увидел людей и помчался прямо на них.

Внезапно Шримп оставил своих товарищей и побежал на перерез движущемуся животному. Носорог повернул за ним. Шримп бежал так, как никогда не бегал раньше, но он не мог бежать с быстротой лошади, а носорог мог.

В ужасе за всем происходящим наблюдали остальные. Потом они увидели Тарзана, который мчался навстречу человеку и зверю. Но что он мог сделать?

Зверь уже настигал Шримпа, когда тот вдруг споткнулся и упал. Корри закрыла глаза руками. Как бы очнувшись от кратковременного паралича, Джерри и Бубенович побежали к месту трагедии. Корри, действуя против своей воли, отняла руки от глаз. Она увидела носорога, низко нагнувшего голову как бы для того, чтобы разорвать человека, который распростертый лежал между его передних ног.

В тот же момент Тарзан прыгнул вперёд, перевернулся в воздухе и опустился верхом на спину зверя. Этого было достаточно, чтобы отвлечь внимание животного от Шримпа. Носорог начал бешено скакать, становиться на дыбы, стремясь стряхнуть дерзкого седока со своей спины.

Тарзан держался на своём сиденье достаточно долго, чтобы вонзить нож через толстую шкуру как раз позади головы и перерезать его спинной мозг. Парализованное животное упало на землю. Спустя мгновение оно уже было мертво.

Весь маленький отряд собрался вокруг огромной туши носорога. Тарзан повернулся к Шримпу.

— Вы, сержант, совершили один из самых смелых поступков, которые я когда-либо видел в своей жизни!

— Поверьте мне, полковник, Шримп не зря получил свои медали, — сказал Бубенович.

Теперь они были надолго обеспечены мясом. Антилопа и носорог — этого для пяти человек было более, чем достаточно. Тарзан вырезал несколько лучших кусков от молодого бычка и отрезал горб у носорога. На берегу реки он вырыл яму и разжег в ней костёр. Остальные жарили над костром куски оленины.

— Вы ведь не собираетесь есть это? — спросил Шримп.

Он указал на большой горб носорога с кожей и шерстью.

— Через пару часов это блюдо вы тоже будете есть, — сказал Тарзан. — Вам оно понравится.

Когда на дне ямы образовался слой раскаленных углей, Тарзан положил на них горб шкурой вниз, покрыл его листьями, а затем завалил землей. Взяв кусок от антилопы, он отошёл немного от других, присел на корточки и начал есть, отрывая зубами куски сырого мяса. Американцы и Корри уже давно перестали обращать внимание на эту особенность.

— Что ты чувствовал, Шримп, когда бежал с носорогом наперегонки? — спросил Бубенович. — Держу пари, что ты покрыл сто ярдов менее, чем за восемь секунд.

— Я начал читать «Аве Мария», когда почувствовал что-то вроде смерча за своей спиной. Я подумал, что, если мне удастся кончить молитву, прежде, чем он догонит меня, то у меня будет шанс спастись. Тут я споткнулся. Но Святая Мария все же услышала мою молитву и спасла меня.

— А я думал, что это сделал Тарзан, — заметил Бубенович.

— Конечно, меня спас Тарзан, но кто привёл его сюда вовремя? Как ты считаешь, остолоп?

— Атеизм неуместен, раз все счастливо кончилось, — примирительно сказал Джерри.

— Я тоже молилась, — заявила Корри. — Я молилась, чтобы бог не позволил случиться несчастью. Ведь вы рисковали жизнью, чтобы спасти нас всех. Вы очень смелый человек, сержант. Тем более, что у вас не было для спасения ни единого шанса, и вы, конечно, понимали это.

Розетти чувствовал себя несчастным.

Ему хотелось, чтобы заговорили, наконец, о чем-нибудь другом.

— Вы все преувеличиваете мою заслугу, друзья, — недовольно сказал он. — Я сделал это, не отдавая себе отчета. Я ни о чем не думал в тот момент. Человек, который действительно проявил мужество, так это полковник. Подумайте только, убить антилопу и потом носорога, не имея в руке ничего, кроме простого ножа!

Джерри незаметно бросал порой на Корри быстрые взгляды. Он видел, как она отрывала мясо своими красивыми белыми зубами, и вспомнил, что она говорила о своей ненависти к японцам: «Я хочу их ненавидеть. Часто я упрекаю себя, что недостаточно сильно ненавижу их».

Он думал о том, какая женщина выйдет из неё после войны, после всего того, что ей пришлось пережить.

Он перевёл глаза на Тарзана, евшего сырое мясо, а затем на других мужчин, чьи руки и лица были выпачканы соком мяса антилопы, грязных и обугленных кусков жареного мяса.

— Хотел бы я знать, каким будет наш мир после войны, — высказал он вслух свои мысли. — Какими людьми станем мы сами? Большинство из нас так молоды, что мы не будем помнить почти ничего другого, кроме войны — убийства, ненависть, кровь. Интересно, сможем ли мы когда-нибудь удовлетвориться однообразным существованием мирной жизни?

— Что касается меня, — оживленно откликнулся Бубенович, — то если мне только доведется засунуть свои ноги под письменный стол, то я уж никогда не вытащу их обратно. В противном случае пусть бог разразит меня на месте!