Эдгар Берроуз - Избранные произведения. I том

Пока они разговаривали, Корри готовила ужин. Джерри помогал ей. Они жарили на огне у входа в пещеру фазанов и оленину. Бубенович осматривал оружие, оставленное туземцами.

— Почему вы спросили у этих бандитов, не слыхал ли кто из них об американских летчиках, которые приземлились недавно? — спросила Корри у Джерри.

— Двое из моей команды, о которых известно, что они выпрыгнули, не обнаружены — радист и стрелок, Дуглас и Дэвис. Мы разыскивали их, но не смогли обнаружить следов. Мы нашли лишь тело лейтенанта Барнхэма, парашют которого не раскрылся. Мы считали, что если и у них парашюты не раскрылись, то мы должны были их найти поблизости. Мы все прыгнули в течение нескольких секунд.

— Сколько же вас было?

— Одиннадцать. Девять человек команды, полковник Клейтон и фотограф. Мой бомбардир остался на базе, потому что заболел. Да он и не нужен был. У нас не было бомб, и мы выполняли только задание по рекогносцировке и фотографированию объектов.

— Подождите, — сказала Корри. — Здесь четверо из вас. Лейтенант Барнхэм — это пятый. Двое пропало без вести. Всего семь человек. Что же случилось с остальными четырьмя?

— Убиты во время боя.

— Бедные парни!

— Страдает не только тот, кто убит, но и те, кто остался дома, страдают не меньше — родители, девушки, друзья. Для них же, может быть, и лучше было погибнуть. В конце концов, здесь сущий ад, — прибавил он горько, — и те, кто избежали этого, пожалуй, счастливее нас.

Она дотронулась до его руки.

— Не надо так переживать. Ещё может быть много счастья в мире для вас, для всех нас.

— Это были мои друзья, и они были очень молоды. Они должны были уходить из горящего ада. Это несправедливо. Тарзан говорит, что нехорошо ненавидеть, и я знаю, что он прав. Но я все же ненавижу и тех бедных подневольных, которые стреляли в нас, и в которых стреляли мы. Я хочу ненавидеть их. Я не такой философ, как вы и Тарзан. Я часто упрекаю себя за то, что недостаточно сильно их ненавижу.

Джерри видел, какой ненавистью загорелись её глаза, и подумал, какие же ужасные вещи ей пришлось пережить, что такие сильные чувства возникли в сердце девушки, по природе своей доброй и милой. Он повторил ту же фразу, которую она только что говорила ему:

— Не надо так переживать.

— Вы никогда не видели свою мать, затравленную до смерти, и вашего отца, заколотого штыками желтых зверей. Если бы вы видели и не возненавидели их, вы были бы недостойны называться человеком.

— Пожалуй, вы правы, — сказал он.

Он пожал ей руку.

— Бедная девочка.

— Не жалейте меня, — проговорила она почти сердитым тоном. — Я не плакала тогда и не плакала позже, но, если вы будете меня жалеть, я заплачу.

Сделала ли она ударение на слове «вы»? Он решил, что сделала, хотя и еле заметное.

Вскоре весь маленький отряд собрался вокруг костра. Тарелками служили широкие листья, вилками — заостренные бамбуковые щепки, и, конечно, у каждого был свой нож. Они пили из тыквенных сосудов.

Кроме фазанов и оленины, у них были фрукты и жареные семена дуриана. Им жилось не так уж плохо в этой стране изобилия.

— Подумайте о бедных «собачниках» там на базе, — сказал Шримп. — Они питаются консервированным месивом из мяса и овощей и другой подобной же гадостью.

— Я поменялся бы с любым из них сию же минуту, — заметил Джерри.

— Что такое «собачники»? — спросила Корри.

— Ну, я думаю, первоначально это означало то же, что «пехотинец», но потом стало прозвищем каждого, призванного в армию, — объяснил Джерри.

— Каждого джи-ай, то есть американского солдата, — добавил Шримп.

— Какой странный язык! — воскликнула Корри. — А я думала, что знаю английский!

— Оставайтесь с нами, Корри, и мы усовершенствуем ваш американский и испортим ваш английский. Джерри засмеялся.

— Если вы обратите особое внимание на лексикон сержанта Розетти, то они оба будут испорчены, — вставил своё слово Бубенович.

— Почему тебе не нравится мой американский язык, умник? — спросил Шримп.

— Мне кажется, что сержант Шримп остроумный человек, — вступилась за него Корри. Розетти густо покраснел.

— Раскланивайся, остряк. Бубенович засмеялся.

Перед ужином Тарзан срезал с огромного дерева два широких куска коры. Куски коры были не менее дюйма толщиной, упругие и крепкие. Из них он вырезал два диска приблизительно в шестнадцать с половиною дюймов в диаметре. По краю каждого диска он вырезал шесть глубоких бороздок, оставив между ними пять выпуклостей. Сидя у костра, Корри, Джерри и остальные с интересом наблюдали за его работой.

— Что это за дьявольские штуки вы делаете? — не выдержал, наконец, пилот. — Они походят на круглые плоские ступни с пятью пальцами.

— Благодарю вас, — ответил Тарзан. — Не знал, что я такой хороший резчик. Эти «штуки» предназначаются для того, чтобы обманывать врагов. Я не сомневаюсь, что этот негодяй очень скоро вернётся сюда с японцами. Туземцы — хорошие следопыты, и они очень хорошо знакомы с нашими следами. А следы самодельных сандалий без труда различит даже самая большая бестолочь. Поэтому мы должны стереть их. Для этого мы пойдём в лес сначала в другом направлении, в котором мы действительно собираемся пойти, и оставим следы, по которым сразу же распознают наш отряд. Потом мы вернёмся назад в лагерь через кустарник, где можем идти, не оставляя отпечатков, и начнем наш путь по тропе, по которой и намеревался идти наш отряд. Трое из нас пойдут, каждый ступая точно в отпечаток ноги идущего впереди. Я понесу Корри на руках. Для неё будет утомительно делать мужские шаги. Бубенович будет замыкать шествие, привязав эти планки к своим ногам. Он будет наступать на каждый отпечаток ноги, который сделаем мы. И таким образом мы оставим после себя лишь следы, похожие на отпечаток ног слона.

— Черт побери! — воскликнул Розетти. — Но у слона ведь не такие большие ноги.

— Я не вполне уверен относительно индийских слонов, — согласился Тарзан. — Но окружность передних ног африканского слона равняется половине высоты животного в плечах. Таким образом, эти отпечатки соответствуют высоте слона, равной приблизительно девяти футам. К несчастью, Бубенович весит много меньше слона, так что следы будут не так похожи, как хотелось бы. Но будем надеяться, что туземцы вообще не будут обращать внимания на следы слона, а будут заняты поисками наших. Если они все же присмотрятся, то очень удивятся, увидев следы двуногого слона. Вы, Джерри, будете сегодня нести первую вахту — два с половиной часа. Шримп будет последним — от трёх до шести. Спокойной ночи!

На следующее утро они поднялись рано. Проглотив холодный завтрак, они проложили ложный след, а сами отправились в противоположном направлении. Замыкая шествие, Бубенович со всей силой наступал на отпечатки ног того, кто шёл впереди него.