Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

— Ты как? — Юрий сунул фляжку.

— Так фигово было только на Лхотзе… — отозвался Медведев и глотнул. Горло опалило, и надрывный кашель потревожил уставшее тело. — Сволочь! — просипел Михаил, откашлявшись, — Я думал, это вода!

Зубров устало потёр лицо:

— Нету воды. Кончилась, — и потянулся забрать флягу.

— Куда?! — возмутился Медведев и снова приложился к фляжке. Теперь уже — с соответствующим напитку чувством.

Пока пил, на своём золотом подъехала Гамаюн. Посмотрела на сонных, уставших людей и звонко рассмеялась:

— Иди в гнездо, Влекомый, и насладись покоем и тишиной.

Её взгляд не предвещал ничего хорошего. Предводительница стерв тронула за курчавые уши своего грифоголового зверя, и тот одним рывком крыльев сорвался с места. Воины, стоящие вокруг плотным частоколом, слажено раздались в стороны, и людям открылся коридор к «гнезду».

— Юрта, — определил Михаил. — Вигвам. Короче, что-то из шкур и…

— И костей, — спокойно докончил Юрий. — У них тут с пластмассой и бетоноконструкциями как-то не сложилось, однако.

С трудом поднялись и, качаясь, прошли сквозь охранное кольцо магуров. Зубров время от времени поддерживал друга, хотя и сам с трудом передвигал ноги. Две охотницы-скопы предупредительно откинули шкуры на входе, подцепив их копьями, и склонились в полупоклоне, когда люди ввалились внутрь.

Первое, что оценил Медведев, оказавшись внутри «гнезда» — тепло. Словно помещение имело обогреватель и толстые стены срубовой избы. Уже через пару минут оглядывания скромного внутреннего убранства захотелось скинуть куртку и ботинки.

Шкуры — разноцветные, разномастные, неизвестных и известных животных — лежали повсюду тёплым пушистым ковром. В середине шатра в воздухе висело маленькое полупрозрачное солнце, палящие во все стороны язычками чуть больше мизинца. Именно от него исходил жар. Огонь, свёрнутый в клубок, отливал зелёным, и только потому был виден.

Медведев толкнул плечом друга и указал:

— Это что?

Зубров бросил короткий взгляд:

— Печка.

Его мало интересовали предметы быта стерв. Взгляд стража ощупывал стены и полы.

— Да я понимаю, что не Альфа Центавра… — проворчал Медведев и продолжил осмотр.

Чуть правее «солнца» в шкурах был провал, размером с хороший шкаф. Словно выкопали яму и в неё ввалились пушистые меха. От котлована шёл тонкий аромат и вился дымок. Ещё правее лежал резной каменный поднос, такой тонкий и изящный, что материал, из которого он был сделан, угадывался только по характерному рисунку среза старого агата. На подносе горкой лежали фрукты — незнакомые и знакомые. Рядом на маленькой каменной чаше располагалось зелёное яблоко. «Дичка», — сразу определил Михаил. Подле стоял полый хрустальный кристалл, наполненный сочно красной жидкостью. За каменной вазой на искусно вырезанной коре лежали куски мяса.

— Пойдём, что ли? — позвал Зубров и скинул ботинки.

Медведев присоединился. В удовольствие постоял босыми ногами на белом меху.

— Ляпота, — протянул он и первым двинулся к импровизированному достархану.

Упав рядом с блюдами, Михаил с трудом сдержал себя, чтобы дождаться друга, настороженным зверем оглядывающего стены. Чудовищно, просто безумно хотелось есть. Вот только что почти валился с ног и не мог себя удержать от засыпания, но, увидев яства, понял, что голод пересиливает усталость. Когда Зубров утомлённо опустился рядом, Михаил уже потянулся к фруктам.

— Яблоко не ешь, — устало предостерёг Юрий. — А остальное должно быть нормально.

— Почему? — рука вильнула над блюдами и перенацелилась на странный зелёно-фиолетовый сочный фрукт на подносе.

— Возможно, райское, — зевнул Зубров и подцепил себе куст ягод, напомнивших виноград.

— И что?

— Ну… Не стоит есть райское яблоко, если его предлагает женщина, — пожал плечами Юрий. — А вдруг её имя — Ева?

Медведев разбираться в хитросплетениях этого постулата не стал — кто их знает, этих тэра, да эти параллельные миры — может где в другом месте и вправду яблоки значат совсем не то, что в привычной реальности. Тем более, что то, как отдельно отложенное и словно нечто особенное оформленное лежало обыкновенное яблочко, заставляло задуматься — а вдруг оно, как та «икра заморская, баклажанная» будет?

— Резонно, — отозвался Михаил и взялся за «кувшин». Красная жидкость оказалась кисловатым соком. Обычным, не забродившим. Впрочем, после пары больших глотков водки из фляжки Зуброва, и это было амброзией.

Михаил жевал, запивал и поглядывал на яму, выложенную короткошёрстными мехами. Внутри неё парила тёмная вода, приправленная травами. На дне расплавлено-алым огоньком плавало «солнышко-обогреватель» размером с кулак. Запах от «ванны» шёл одуряющий, словно смешали пихтовую смолу и сандаловое масло. Было такое у жены, и Михаил ещё помнил аромат. Последнее время, правда, Наташа перестала им пользоваться, сославшись на недомогание… Михаил вздохнул и отложил приторный фрукт в сторону. Дома, далеко-далеко, там, куда неизвестно — вернёшься ли ещё, осталась его женщина. И сурово казнила печаль понимания, что изменения последнего месяца могут значить только одно. И одна новость и радость ждёт его возвращения. Но как теперь получится… Переживёт ли жена боль его потери? Доносит ли маленькое чудо подсердечное? Захотелось поделиться с другом подозрениями. Но вовремя вспомнил, что друг-то уже пять лет как вдовец. Говорить ему о своих «сердечных» бедах — бередить старую рану.

Зубров же посмотрел на задумчивого товарища, достал фляжку и бултыхнул возле уха. Звонкий плеск однозначно указал на нехватку важного ресурса. Вздохнул и передал водку Михаилу. Тот глотнул и вернул полегчавшую фляжку.

— Ты не волнуйся за неё, — Юрий отвёл глаза и сжал-разжал кулак — приготовился. — Наши присмотрят.

— И за ней следили? — Михаил и сам почувствовал, какая глухая тоска и злость пробились в голос. Вот так вот, живёшь и не знаешь, что за тобой и твоими ближними ходят по следу то ли стражи, то ли конвоиры.

— Типун тебе! — зло отозвался Юрий и хватанул из фляжки. — Следили! — передразнил он. — Да ей под ноги ковры стелют! А ты — следили! Её нянчат день и ночь! Каждую минуту приглядывают! И не один, не двое — два звена на этом работают! А ты — следили!

— Она — тэра?! Из ваших? — Скулы свело от напряжения. Зубров отвёл глаза. — Сукин ты сын! — Михаил броском заграбастал плечи друга, встряхнул, заставляя посмотреть прямо. — Тэра?

— Ну, — Юрий совсем спал с лица, глухо заворчал — И что с того? Но жена же! Ты ж её любишь… Не всем же людьми быть!

— Значит, тэра, — Михаил с трудом продышался, закрыв глаза. Открыл, посмотрел на руки — побелевшие кулаки дрожали на вороте друга. — Значит, её тоже… Как тебя, да? Ко мне приставили? Следить?