Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

— Она не набольшая! — Гамаюн взвилась, словно её подбросило.

Стервы вокруг вскочили на ноги. Истерические повизгивания и яростные взмахи опасных крыльев. Словно сотни цыганок поскидывали с плеч платки и пошли хороводить и верещать, ловя зазевавшегося прохожего. Только не для того, чтобы погадать.

Медведев сжал кулаки, сгорбился, напружинился перед недолгой схваткой, и почувствовал поясницей близкое тепло. Друг встал спина к спине. Шансов не было. Но, как овцы на убой, они идти не собирались.

Гамаюн вскинула руку, успокаивая воинство, и пронзительно-высоким голосом запела восхваления:

— Она — тонкая, как ручей! Лёгкая, как крылья стрекоз! Нежная, как кожица ягоды! Её голос — сплетенье цветов! Руки, как самшитовые ветви! Она миронравная и…

— Юр, — сквозь зубы тихо позвал Михаил, делая вид, что выслушивает свалившуюся лекцию по достоинствам Королевы. Зубров качнулся ближе:

— Не обольщайся. Это она перед Подругой Королевы выделывается. Хотя — да, Стерва-мать здесь объект не только религиозного преклонения, но и обычных сексуальных фантазий. Кстати, советую эпитеты запоминать. Захочешь жить — придётся осыпать Гнездо комплиментами, а у тебя с ними, как у бегемота с грацией.

— Полагаешь, что есть шанс выжить?

— Теперь, думаю, да. Если тобой заинтересовалась Королева, то ещё немного поживём…

— А захотим ли?

— Ну… — Зубров усмехнулся, — пока этот процесс довольно-таки легко прервать, как видишь. Достаточно ляпнуть что-нибудь о мёдотелой. Как минимум Гамаюнов это взбесит, они эмоционально неустойчивы…

— Что-то мне это напоминает… — протянул Михаил.

— Довольно! — Глашатая гордо выпрямилась и тут же чарующе улыбнулась. Михаил почувствовал, как начинает терять контроль над сознанием и снова рванул губу. Теперь чувство реальности вернулось быстрее, — Ныне ты пройдёшь долгую дорогу для того, чтобы лицезреть истинное величие и красоту, восхититься и познать блаженство смерти!

— Замечательно, — буркнул Медведев, — Говорили мне, дураку, что красота — страшная сила.

— А ещё — «спасёт мир», — хмыкнул Юрий.

— Такая спасёт… блин… Догонит и ещё раз спасёт! В особо извращённой форме…

Друг за спиной крякнул.

Медведев повысил голос, прерывая Гамаюн, твердящую о том, что ждёт его в гнезде:

— Когда вы пропустите людей из домена?

— Отпустим? Людей из домена? — Гамаюн удивилась. Тонкие брови взлетели, на миг сгофрировав ткань иллюзии.

— Вы обещали отпустить, если я выйду… — Медведев набычился, стиснув зубы. Происходящее давило чудовищной догадкой. Огляделся. Стервы, снова застывшие каменными изваяниями, никак не реагировали на диалог. Однако не было сомнений, что по первому жесту предводительницы пленников они порвут.

— Обещали, что простим и не уничтожим домен и границу меж Пределами, — вкрадчиво напомнила предводительница стерв. — Никто не обещал щадить и отпускать.

— Сукина дочь, — глухо выдохнул за спиной Зубров.

— Стерва… — заскрежетал зубами Михаил, но ругательство пропало пропадом. — Я откажусь идти к Королеве!

— Повезу без согласия, — равнодушно повела плечом стерва.

— Буду сопротивляться!

— Стража убью, — меланхолично накрутила локон на пальчик Гамаюн.

— Покончу с собой! — рявкнул Михаил.

Гамаюн открыла рот и тут же задумалась.

— Ну… зачем же так… сурово… — стерва покосилась на тёмный силуэт у себя за спиной. — Не торопись к смерти, и она сама придёт к тебе в обличии великолепия и сладости!

— Ничего. Мне и так сойдёт. Я не сладкоежка.

Гамаюн покусала губы и неуверенно улыбнулась:

— Но воин ты. И слово «приказ» для тебя — святая молитва… Ты поймёшь ту, которая должна сделать недоброе с твоими слугами, ибо несёт слово своей Королевы.

— Пошла к чёрту, — спокойно пожелал Михаил. — Они мне не слуги и понимать тебя я не намерен.

— Увы, — Гамаюн вздохнула и снова улыбнулась: — Тогда, возможно, ты послушаешь ту, которая ради твоего блага и милости готова остановить на время силы сладкопетого Слова?

— Ну?

— Рарог посылает Слово и по этому Слову возводятся и рушатся небеса, — стерва молитвенно вскинула руки и продолжила, посмотрев значительно. — Я задержу мелодию Слова на мелкое мгновение, настраивая горло для великой песни.

Михаил задумался. Что-то важное пыталась донести Гамаюн этими словами, но смысл ускользал от него.

— Она приостановит исполнение приказа об атаке. За это время нам нужно добраться до Королевы, у которой ты и сможешь выпросить жизни ребят, — тихо растолковал Юрий.

— Согласен, — хрипло крикнул Михаил. Теперь он на многое был согласен. — Сколько продлиться путь?

— Сперва по горам — день. Потом по степи — день. Потом в триумфальной аллее — ночь. Потом — в гнезде мёдотелой… — Гамаюн загнула пальцы и подняла вверх — Всего три дня! Это — хорошее время, Влекомый!

— Да уж. — Михаил опустил голову. Люди в домене устали, они каждый день сражаются с голодом и холодом…

— И хорошая погода, — радостно продолжила предводительница стерв. — Снег! — она подставила ладонь под хрупкую снежинку. Резко сжала пальчики и повернула кулачок. Раскрыла ладошку и стряхнула с неё каплю: — Снег — это вода. Вода — жизнь.

— Да. И минус тепло на его таянье, — глухо отозвался Медведев.

— Они ещё поживут, прежде чем увидят величие последнего часа и услышат его песню, — неумело попыталась успокоить стерва.

— Поживут, — глухо повторил пленник.

Огляделся. Сосны шумели неугомонными кронами. Сыпал мелкий снег, похожий на конфетти. Зло вился меж стволов ветер. И рядом, на расстоянии рывка, застыли напружиненными громадами крылатые твари. Чудовищно противные морды. Опасные лезвия. Когтистые лапы. Но всё же — здесь было теплее и спокойнее, чем там, в домене, где ветер, холод, голод и ожидание сводили на нет его ребят. Катько, Родимец и Батон — вот и всё, что осталось от его «Тайги». Полынцев… Маугли. Яромир. Да незнакомые, но тоже свои, «щиты».

По знаку Гамаюн сквозь открывшийся коридор прошествовали два грифона. Эти были серые, с накидками из жёлтых шкур на спинах. «Амазонка» изящным движением руки пригласила садиться.

— Карета подана, — задумчиво протянул Зубров, выглянув из-за плеча. — Поехали, Золушок? А то фея может опять вспылить.

Скимены плотоядно косились, когда люди вскарабкивались им на спины. Юрий постоял несколько секунд, соображая, как влезать на грифона, а потом забрался первым — показал пример. Оберегая покалеченное плечо, он упёрся сапогом в колено зверю, схватился за короткую гривку у холки здоровой рукой и одним махом навалился животом на спину «коня». А потом и сел — корпус прямой, ноги свободно свешены, руки уверенно подхватили уши грифоголовой животины. Медведев несколько задержался, с непривычки не приноровившись. На лошадях ему ездить приходилось, но навык уже порядком позабылся. Отыскав нужные точки опоры, забрался верхом. Не сразу схватился за уши — зловредный грифон мотал головой, не давая себя поймать. Зато, когда уши оказались в руках, Михаил вцепился в них с такой силой, что зверь присел на задние лапы и заскулил-заквохтал. Прямо как смесь щенка, встряхнутого за шкирку, с курицей, получившей пинок под зад. Зубров только усмехнулся со своего «рысака». Грифон под ним стоял влитой, боясь даже пошевелиться. Только косился янтарно-жёлтым глазом.