Александр Афанасьев - Помни имя своё! [litres]

Но произошедшее в Ростове на Дону, Ижевске, происходящее в Москве – взорвало ситуацию сразу с двух сторон. Впервые за много лет – появились точки кристаллизации настоящего сопротивления и кристаллы – начали расти с пугающей скоростью, как бывает при кристаллизации в насыщенно растворе соли. С другой стороны – появился опер ФСБ, который знал эту кухню изнутри и который готов был пойти вразнос, спровоцировать на пару с подконтрольными ему русскими националистами обвал ситуации в Башкортостане, межнациональные столкновения и возможно – развитие чеченского сценария в этой давно расколотой и неспокойной республике. Вопрос был не в том что погибнут люди – а в том, что власть сейчас, после Ростова на Дону, после Ижевска – настроена рубить с плеча. И если начнется в Башкортостане – кадровые чистки будут лютыми. Даже не за то, что они упустили ситуацию. А потому, что власть должна доказать всем, и себе самой в первую очередь – что она все еще власть.

– Ты чего и кому пытаешься доказать?

Башкиры бросили в бой тяжелую артиллерию – вместо недалекого Онищенко Башлыкова допрашивал Улитин. Здесь он считался что-то вроде местной достопримечательности – пришел в органы в самом начале восьмидесятых, расследовал еще катастрофу под Уфой, когда из-за неисправности газопровода сгорели дотла два пассажирских состава. В отличие от скороспелых оперов последних лет, которые и писали то с орфографическими ошибками – Улитин был еще опером старой закваски, мог разговорить любого. Он вышел на пенсию два года назад, сейчас был в ветеранской организации, которая сидело тут же, в здании музея. Но его и сейчас звали в сложных случаях, когда бить было нельзя и никто не знал, что делать.

– Ничего – просто ответил Башлыков

– Ты что же, фильмов насмотрелся?

– Почему? Нет.

Улитин тяжело вздохнул

– Ты передо мной несгибаемого борца не изображай, парень. Здесь не львовское гестапо. Ты что думаешь – работа сотрудника заключается в том, чтобы тараном переть? Морды бить, причем своим же? Так я тебе скажу, парень. Работа опера ФСБ немного в другом. Он должен контролировать ситуацию. Контролировать, понимаешь? А не провоцировать в расчете на то, что бабахнет посильнее. За этот «бабах» – тебе же голову снимут и правильно сделают. Ты знаешь, что творится? Телевизор смотришь? В Москве беспорядки, людей на улицах жгут. В Ростове стреляют на улицах. На Украину наши пошли, там сейчас война настоящая. Ты зачем на прочность то всех испытываешь? Не гни, парень – сломаешь.

– Я никого не пытаюсь сломать…

– Тогда говори. Что вы…

Взрыв гранаты здесь, за толстыми стенами и на третьем этаже был не особенно слышен. Он был слышен как хлопок, от которого дрогнули стекла. Это мог быть выхлоп машины… но еще один хлопок развеял все сомнения о том, что это могло быть…

Фейсы, до этого тершиеся в соседнем кабинете – тоже поняли, что это такое.

– Пошли! – крикнул Гумаров, начальник отдела по борьбе с политическим экстремизмом и терроризмом.

Они выскочили в коридор, побежали. К ним присоединялись другие люди, они бежали по коридорам, по лестнице, кто с оружием, кто без.

У проходной – людской водоворот, мат. Держащий автомат в высоко поднятой руке сержант из охраны. Кто-то пытается что-то сделать с дверью…

– Заклинило, …мать!

– К пожарному!

Все толпой ломанулись туда. На улицу…

– Ложись!

Не полегли все – чудом. Какой-то шкет – черная ветровка – катнул осколочную прямо под ноги, она взорвалась с хлопком и вспышкой. Кто вырвался вперед – осколки принял в себя, в коридоре – давила толпа, не понимая, что произошло.

– Стойте! Стоять!

– Туда! Туда!

Кто-то из оперов выхватил Стечкин, выстрелил – и раз, и два. Выли сигнализации машин, кричали раненые.

– Твою мать!

– Скорую, давайте скорую!

Операм из «террористического» удалось вырваться из водоворота, они побежали к памятнику. Там – кто-то уже переворачивал застреленного

– Не трогать!

Его уже перевернули. Чернявый, оскаленный…

Лет пятнадцати…

Одну гранату бросил у главного входа, его заклинило. Потом метнулся сюда, возможно – совсем не случайно…

Кого-то с утробным рыком вывернуло.

Гумаров – устоял на ногах, тяжело дыша отошел в сторону. Поискал глазами Онищенко, который с виноватым и обеспокоенным видом терся рядом.

– Пошли-ка

Они вернулись в здание через пожарный выход, пошли коридором. Гумаров толкал все двери кабинетов подряд. Нашел пустой, затолкал туда Онищенко.

– Что…

Жестокий удар поддых сломал Онищенко пополам, он согнулся, выхаркивая съеденное, дышать было нечем, потому что нос был сломан. Майор Альберт Гумаров молча ждал, пока оскандалившийся опер придет в себя.

– Ну… Паша. И что же ты натворил, гнида такая? Что ты меня за нос водишь, козлина?! А ну – колись, падаль!

В комнате, где сидел допрашиваемый офицер удмуртского УФСБ – хлопнула дверь, ввалился Гумаров, за ним еще двое. Эти двое – стали отстегивать Башлыкова от кресла.

– Что происходит? – строго спросил Улитин

– Не колется? Мы его забираем. Этот козел – банду террористов скрывает!

– Скрываю!? Позвоните на номер… – Башлыков выкрикнул номер, прежде чем ему ударом заткнули рот.

– Майор, так нельзя! Ты что?!

– Можно. Спасибо, отец, дальше мы сами…

Башлыкова вытащили из кабинета, в коридоре врезали по почкам, сильно. Потащили к одному из выходов, хозяйственному, через который никто не ходил. Там ждала неприметная, гражданская Газель…

Когда стих шум в коридоре – Улитин матерно выругался. Потом – по привычке погасил лампу, прибрал кабинет. Вышел, огляделся – нет ли поблизости кого. Достал телефон, набрал номер…

– Что у вас тут происходит?

Генерал Толоконников, начальник УФСБ по Республике Башкирия, московский генерал, присланный сюда, чтобы оздоровить ситуацию – в излюбленной своей манере прохаживался за спинами своих подчиненных. Оздоровление ситуации – он понимал весьма своеобразно, все что он делал – это осуществлял силовое прикрытие московских проектов, в частности нефтяного и процесса передела бизнеса в республике, при котором наиболее лакомые куски переходили из рук местного бизнеса в руки московских и федеральных игроков. При Муртазе Губайдулловиче такого не было и быть не могло, он очень жестко следил за тем, чтобы все активы оставались в республике и работали на республику. Местные элиты, которые уже наворовали достаточно средств, но которых лишили возможности воровать дальше – выказывали активное недовольство этим процессом, в основном путем тайного финансирования ваххабитов, салафитов и радикальных националистов. Террористическое подполье в республике было создано в течение десяти лет практически с нуля и сейчас – оно было мощным фактором, препятствующим «инвестициям в республику». Чтобы «улучшить инвестиционный климат в Башкирии» – сюда и был послан генерал Толоконников. Его нельзя было недооценивать – кода речь идет о таких деньгах, дуракам поручения не дают.