Юрий Никитин - 2039 [litres]

Вряд ли они даже понимают, что им даст или отнимет сингулярность, ума недостает взвесить за и против, а вот сладкая возможность бить, ломать, жечь, избивать людей, не встречая особого сопротивления… что может быть слаще для неокрепших умов, не получающих, как теперь принято, воспитания?

Камнеломов сказал по общей связи:

– Как только начнут ломать дверь, мы с Игорем вступим в игру.

Уткин сказал хмуро:

– Это не игра.

– Да? – переспросил Камнеломов. – В нашей смешной для Бога симуляции жизни даже великие войны всего лишь игры!

Шенгальц скептически хмыкнул, а Камнеломов добавил с издевкой:

– Одни выигрывают, другие проигрывают!.. А место, где смешно дерутся, называется театром. Театром военных действий. Не знали, детки?.. Ладно, ждите, не высовывайтесь.

– У нас все заряжено, – ответил снизу по связи Карпов.

– Даже атмосфера, – добавил Влатис.

Изображение с десятка камер я оставил на экранах, все красиво и четко, на небе ни облачка, небо голубое, голуби мира бегают по булыжнику и собирают крошки, но из переулков вышли люди и медленно продвигаются в нашу сторону с битами и арматурой в руках.

Пришли убивать и, если сдадимся, будут жутко разочарованы. Хотя все равно кто-то потребует убить, а на такое толпа всегда откликается радостно, так что сдаваться бессмысленно, нужно сопротивляться до последнего патрона.

Ножами айтишники почему-то не обучены, так что да, до последнего патрона, спасибо Камнегору.

Снаружи здания донесся дикий вопль, тут же подхваченный сотнями глоток. Толпа на экранах все ускоряет шаг, перешла на бег.

Я велел громко:

– Не стрелять! Только Камнелом и Шенгальц.

Толпа перебежала площадь и ударилась о стену здания с такой силой, что вроде даже дрогнуло, а кому-то в переднем ряду нападающие могли переломать кости. Ничего, зачтут как боевое ранение в борьбе со старым прогнившим миром.

Донеслись тяжелые и частые удары в дверь, бьют по крайней мере в две руки. Все верно, на экранах видно, как двое парней спортивного сложения азартно лупят кувалдами, а еще трое с такими же молотами в нетерпении переминаются с ноги на ногу.

В толпе подбадривающе орут, деревянная обшивка двери разлетелась в щепки. Орудующие молотами и кувалдами обалдело остановились, вместо дыры обнаружили толстую основу из добротного металла…

…и в этот миг Камнеломов и Шенгальц открыли огонь. Я видел, как после каждого выстрела в густой толпе падают сразу несколько человек.

Оба стреляют быстро, пользуясь скученностью нападающих, я хотел было велеть прекратить огонь, но с усилием сдержал присущую интеллигенции слюнявую мерехлюндийность. Толпа должна ощутить не только материальные потери, те в любом случае микроскопические, но и заметный психологический урон.

Один-два сраженных пулями пустяк, каждый скажет, погибли другие, а когда убитых десятки, ощутят, что среди убитых могли оказаться и они сами.

Камнеломов и Шенгальц продолжали стрелять даже в спины, из-за чего воющая в ужасе толпа сбивает с ног соратников, немилосердно топчет, а сзади часто хлопают выстрелы, и после каждого на брусчатку площади с разбега падают новые жертвы.

За моей спиной охнула Диана, на всех экранах видно в разных ракурсах площадь, где трупы лежат группами. То один раненый, то другой пытаются подняться, но тут же падают, истекая кровью из десятков крохотных, но глубоких ран.

Шенгальц прекратил стрелять первым, но Камнеломов, разгорячившись, в азарте всаживал пули в спины убегающих, хотя те были уже на середине площади.

Они неслись, как стадо насмерть перепуганных коз, преследуемых стаей кровожадных волков, сбивали один другого с ног, топтали, однако выстрелы еще звучали, и распластанных тел на брусчатке площади стало еще больше.

Уткин с укором покачал головой, зато глаза остальных горели победной яростью. В каждом из нас зверь в узде только благодаря воспитанию и хорошим манерам, но с волками жить – по-волчьи выть.

С простейшими – по простейшему.

Через полминуты Камнеломов и Шенгальц спустились к нам, разгоряченные, словно после стремительного бега, Шенгальц часто и глубоко дышит, у Камнеломова грудь вздымается тоже часто, вроде бы слышны надсадные хрипы легких.

– Мы им задали, – заявил он победно. – Это урок!.. Пусть знают, овцы тоже кусаются.

– И очень больно, – подтвердил Шенгальц.

– Все загнанное в угол кусается, – сказал им в поддержку Карпов. – У всего живого одинаковая хромосома. Первая амеба тоже кусалась, потому и выжила.

– Все кусались, – сказал Южалин мудро, – но наша амеба кусалась сильнее, потому вся кусачая жизнь теперь от нее. Так что мы в русле традиции.

Вечером еще раз просмотрели ленту записи. Сюзанна во время штурма идентифицировала всех, ничего интересно, за исключением тех двоих, которых мы тоже вслед за простейшими назвали киборгами.

Оба из элитных частей военной разведки, что сразу вызвало тревогу и рой недоуменных вопросов, но Сюзанна вывела на экран справку, что оба дезертировали из расквартированной в Чеховском районе воинской части, прихватив оружие и доспехи, объявлены в розыск, до которого, естественно, никому сейчас не будет дела, чистая формальность, не больше.

Уткин сразу сказал со скептицизмом в голосе:

– А если не дезертиры, а на спецзадании?

– Каком? – спросил Карпов.

– Спроси что-то поинтереснее, – огрызнулся Уткин. – Может, мне неинтересно объяснять специфику работы кухонь спецслужб, которую я, как всякий диванный стратег, знаю в совершенстве? Даже то, чего не знают главы служб.

Южалин проговорил с таким тяжелым вздохом, словно катил на гору камень Сизифа:

– К великому сожалению, на той стороне не только простейшие. Увы, есть и члены правительства со своими вывихами. А еще есть отдельные спецслужбы, те намного хуже и опаснее, чем просто и честно заявляющие о своем неприятии сингулярности и желании ее остановить, нобелевские лауреаты Юхвендаль и Коломиец.

В комнате громко прозвучал голос Сюзанны:

– Внимание!.. На той стороне площади наблюдается движение. Характерное.

Камнеломов сказал с подъемом:

– Тревога!.. Игорь, на пост!

– Я на месте, – донесся голос по связи. Экран Шенгальца остался темным, я сосредоточился и увидел его на крыше, распластавшегося, как лягушка, за невысоким каменным бортиком. – Не решаются пока что…

– Если и третью попытку отобьем, – сказал я, – пойдут грабить в другие места.

– Как жывотныя, – сказал Уткин.

– А мы все животные, – напомнил Карпов. – Только мы умные животные. И станем еще умнее, как только перешагнем Порог. Скорее бы…

– А там перестанем ими быть, – напомнил зловещим голосом Южалин.