Юрий Никитин - 2039 [litres]

– Хочу остаться жывотным! – заявил Лавров.

– Перехочешь, – сказал Южалин.

Мне доверяют даже в этой стремной ситуации, никто не сдвинулся с места, ждут, на экраны смотрят с тревогой, но помалкивают, а там мрачная толпа надвигается, как темная туча на солнечный мирок, впереди же красиво и грозно вышагивают в блестящей броне двое «киборгов».

Камнеломов сказал по связи:

– Не профи.

– Тоже слишком картинно, – согласился я. – На публику.

– Среди штурмующих, – подсказал по связи Касарин, – заметил существ, в старину называемых женщинами. Это перед ними распускают хвосты. А доспехи украли со склада.

Донесся суровый голос Камнеломова:

– Все, пересекли границу…

Я ждал, когда толпа подступит к дверям и снова попытается ее выломать, на этот раз прихватили кое-какие инструменты, однако Камнеломов скамандовал мрачно:

– Начинаем!

Рядом со мной охнул Уткин, один из «киборгов» дернулся и медленно опустился на брусчатку. Второй начал было наклоняться над ним, но голова вдруг резко откинулась назад, словно ударили молотом в лоб.

На этот раз я успел увидеть, как в лицевой части брони шлема возникла дырочка, тут же затянулась, но киборг уже рухнул во весь рост на спину и раскинул руки.

– Что? – вскрикнул над моим ухом Южалин. – Бронебойная?

– Камнеломов был снайпером, – сказал я с облегчением. – Хотя, правда, блистал только по мишеням на соревнованиях.

Он бросил зло:

– А кто здесь не озверел? Я бы вообще голыми руками…

Над упавшими начали было склоняться, но сообразили, что для снайпера вообще мишени легче легкого, начали с криками разбегаться.

На площади некоторое время оставались два тела, первый киборг скрючился в позе эмбриона, второй картинно на спине с раскинутыми руками и ногами, но Камнеломов успел сменить патроны и сделать еще пять быстрых выстрелов.

В толпе на той стороне площади появились широкие бреши. Там с криками ужаса начали разбегаться и укрываться за домами.

Южалин сказал трезвым голосом:

– Теперь подтянут тяжелую технику.

– Вряд ли, – возразил Карпов. – В городе хватает мест полегче для грабежа. Все готовы убивать, но никто не готов умереть. Слишком умных надо убить, а их за що?

Южалин ответил с сомнением:

– Так оно так… но такое не забудут. И еще придут. Уже не нахрапом. Они все злые и мстительные.

– А какой без этого прогресс? – ответил Карпов. – Нашу цивилизацию создали злоба и зависть.

– В сингулярности, – сказал Уткин с надеждой, – попробуем переиграть. Дожить бы только.

Но в его звучном голосе я уловил сильнейшее сомнение.

В зале прозвучал громкий голос Сюзанны:

– Шеф!.. Вывожу на общий экран дом Скурлатского…

Я не успел поинтересоваться, зачем на большой экран, как с большой высоты словно спикировал сокол. Стремительно приближая землю с зелеными квадратами садов и крохотными загородными домиками, те разрослись и разбежались в стороны, а в центре появился знакомый дом с красной крышей из солнечных панелей, просторный участок с газоном и клумбами, веранда, с которой Макар Афанасьевич любил наблюдать за красочными закатами.

Беснующаяся толпа повалила декоративный заборчик, ворвалась на участок, топча цветы и ломая по дороге высокие изящные столбики с фонарями.

Диана охнула и прижала ладонь ко рту. Престарелого академика, члена всех ведущих научных центров мира, вытащили наружу, зверски избили битами, а уже бездыханное тело бросили на выложенную булыжником дорожку.

– Вертолет! – крикнул я. – Можно успеть в криокамеру!

Камнеломов ответил сдавленным голосом:

– Не успеть…

Я смолк. На участок, ломая остатки заборчика и уничтожая клумбы, ворвался тяжелый грузовик и дважды сладострастно переехал тело, расплескивая лужи крови и кровавые ошметки по булыжникам.

Уткин сказал со мной рядом:

– Шеф, нужна рота солдат, чтобы отбить его тело. А нам самим здесь хорошо бы выстоять. Народ озверел… Даже массовые расстрелы не помогут, слишком много ярости накопилось… Даже у нас.

Южалин пробормотал:

– Мы вовсе не миролюбивые, просто лучше сдерживаемся. А так я готов залить кровью простейших всю планету!.. И утопить в ней уцелевших.

За нашими спинами трагическим голосом проговорила Аня:

– Вчера разгромлен Литературный институт. Всех преподавателей убили, в том числе профессоров Леонидова и Кедрова. Хотя гуманитарии в большинстве сочувствуют неолудам и даже поддерживают, но тем все равно… Ученье зло.

У меня перехватило горло, а в груди разлилась едкая горечь. Скурлатский ничего не оставлял на волю случая, а предвидеть умел лучше меня. Если с ним такое случилось, то лишь потому, что это его решение.

Но зачем выбрал такую ужасную смерть? Или это что-то вроде добровольной жертвы, как в свое время поступил Иисус?.. Правда, тот в тридцать три года, а Скурлатский в девяносто пять, но все же дать себя убить так мучительно и жутко…

Плечи мои передернулись, мотив и поступок академика смутно понимаю, даже одобряю, но сам бы так ни за какие пряники. Даже в расчете на то, что в победивший сингулярности его обязательно воскресят, как одну из самых заметных жертв при контрнаступлении Тьмы.

Атака повторилась через три дня. Правда, Сюзанна сообщила, что эта толпа из новых, всех предыдущих запомнила, это другие, даже из других регионов.

Я видел, как измученные лица сотрудников слегка посветлели. Эти тучи могут в самом деле пройти стороной. Грабят только тех, кто дает себя грабить, а где отпор, тех лучше обойти, все равно общая победа за ними. Кто сегодня еще сопротивляется, завтра сам сдастся.

Сюзанна сообщила безапелляционно, что это прибывшие из северо-восточных районов страны, одеты чуть старомоднее, а из оружия только молотки, длинные ножи да несколько помповых ружей.

Еще две недели мы отражали вялые налеты, некоторые совсем простейшие. От нас требовали открыть двери и предоставить доступ по всем комнатам, сейфам и компьютерам, они типа народной милиции, помогают поддерживать порядок в гражданском обществе.

Видеонаблюдение позволяет рассматривать их со всех сторон, лица злые и веселые, даже радостные, наконец-то долгожданный праздник в донельзя зарегулированном обществе! Наконец-то глоток подлинной свободы, ничто-ничто не довлеет со стороны власти, не указывает, не ограничивает, не предписывает, как себя вести и что делать!

Камнеломов и Шенгальц, высунувшись из окон второго этажа, показали винтовки и автоматы, картинно прицелились, Камнеломов громко прокричал:

– Стрелять при счете «три»!.. Один… Два…

Передний ряд «народной милиции» начал поспешно отступать, а когда самый трусливый ринулся бегом, все с облечением бросились следом, все-таки струсили как бы не они, а так, все побежали, и мы побежали.