Александр Рудазов - Апофеоз

«Платье» убирать не стала. Пусть будет. В таком виде Лахджа в самом деле походила на волшебницу, на этакую фею, летящую по небу.

Сюда бы еще зонтик – и было бы совсем хорошо.

Вскоре, правда, ей надоело. Этот облик не мог развить по-настоящему приличной скорости. А астральный след вел все дальше, и конца-краю ему не было. Неизвестно, куда там отправился вехот, сколько еще придется за ним гнаться.

Так что Лахджа трансформировалась в существо быстролетное. Максимально аэродинамичных обводов. Нечто вроде чешуйчатого стрижа, только покрупнее и опять-таки с реактивным двигателем. Теперь из заднего ее сопла рвался раскаленный пар, и она неслась так, что стала почти невидимой.

Танзен был в своей форме № 35 (виверна). Не слишком крупная, зато удивительно быстрая и выносливая особь, снятая в матричном зверинце Клеверного Ансамбля. В одиночку Танзен обычно летал в форме № 6 (орел), но сейчас с ним был спутник, брат Массено. Монахи Солнца не слишком хороши в скоростном передвижении.

Фрабозия. Никогда в жизни Танзен не думал, что однажды посетит эту страну. Она находится на юго-востоке Сурении, между трех порталов – Франга, Соколы и Мардахая-Ажества-Южакинга. Но при этом Фрабозия равноудалена от всех трех – иначе вряд ли именно здесь свила бы гнездо «Антимагия».

Танзен и Массено воспользовались порталом Франга – он чуть ближе к цели, чем два других. Во Франге против волшебства ничего не имеют – скорее уж наоборот. Местный король держит на службе аж двадцать волшебников… правда, занимаются они в основном королевскими увеселениями, но все-таки. Франг – страна веселая, светлая, жизнерадостная. Танзен и Массено попали на карнавал, едва выйдя с портальной станции.

И насколько же иначе выглядит соседняя Фрабозия. Стоило пересечь границу – и сам воздух стал как будто другим. В нем словно повисла обреченность. Танзен не испытывал такого даже в Империи Зла.

Хотя это понятно. В Империи Зла же не торчат повсюду антимановые башни. Еще одно гнусное изобретение антимагов, замедлители эфирных потоков. Они не затрудняют колдовство, зато сильно усложняют восполнение маны. Из-за проклятых башен ее во Фрабозии гораздо меньше, чем в любой другой стране. Местами царит такая сушь, словно на днях отбушевала магическая битва.

Танзену, впрочем, это мешает меньше, чем другим. Ему для восполнения маны нужен алкоголь – а его во Фрабозии пока что не запретили. Несколько бутылок вина, пара ковшей крепкого пива, чарка какой-нибудь настойки покрепче – и он снова полон энергии.

К счастью, самих антимагов во Фрабозии не так уж и много. В организации «Антимагия» от пятидесяти до семидесяти тысяч членов – точнее Кустодиан пока не подсчитал. И большая их часть – послушники. Самые обычные люди, просто вооруженные окованными коронием палками или болас.

Антимаги-рыцари составляют едва ли десятую часть. Магистров еще в несколько раз меньше. Что же до гроссмейстеров, то их едва ли наберется три десятка. И хотя они опасны даже для очень сильных волшебников, других преимуществ у них нет. Любого гроссмейстера можно убить обычной стрелой.

Танзен и Массено приземлились в море. Неподалеку от набережной Порто-Нуэдо, столицы Фрабозии. Был уже очень поздний вечер, когда бурая виверна плюхнулась в воду и тут же превратилась в черно-белую косатку. Танзен мастерски перешел в форму № 18 – сидящий на спине монах даже не замочил ног.

– Нас не заметили, святой отец? – невнятно спросил волшебник. Говорить пастью крупного китообразного было не так-то просто.

Массено поднял точку зрения почти к облакам. С минуту он взирал на бухту Порто-Нуэдо и стоящие в гавани корабли… потом мотнул головой. В колокола не бьют, новых факелов не возжигают, признаков тревоги не видно.

– Все спокойно, мэтр, – произнес он.

Танзен причалил несколько в стороне от порта. Там скалы уходили в море долгим уступом, на самой вершине стоял маяк, а чуть подальше был неприметный грот. Его давно облюбовали контрабандисты – те отчаянные головы, что осмеливаются доставлять в Порто-Нуэдо волшебные изделия. Во Фрабозии они запрещены строжайше, за одно лишь хранение амулета или эликсира можно лишиться головы… но именно поэтому они стоят здесь бешеных денег.

Говорят, до прихода к власти «Антимагии» Фрабозия была процветающей и беспечной страной. Тут круглый год тепло, почвы очень плодородные, а протяженное побережье дает простор торговле. Но сто пятнадцать лет назад… все здесь переменилось сто пятнадцать лет назад. С тех пор «Антимагия» только набирает силу, хотя как организация она существовала задолго до этого.

– Отчего мэтр Локателли так противится идее выжечь сего противника? – осведомился Массено, карабкаясь за Танзеном по скользким камням.

– А вам тоже не нравятся антимаги, святой отец? – удивился Танзен.

– Лично у меня нет к ним неприязни, – ответил монах. – Я даже сражался бок о бок с одним из их магистров, и он показал себя надежным товарищем. Но я был бы и в самом деле слеп, если бы не замечал, насколько противуречны волшебники и антимаги. Церковь тоже не всегда одобряет магию, но Мистерия и Фрабозия – антиподы по самой своей сути.

– Это так, – согласился Танзен. – Но вы должны понять, святой отец… если мы нападем первыми, это станет опасным прецедентом. За всю историю своего существования Мистерия не вела войн. Волшебники участвовали в них очень часто – но только по отдельности, как частные лица. Может, если бы председателем был Хаштубал, он бы и настоял на своем… но старик Локателли на такое не пойдет. Никогда.

– Он настолько миролюбив или на то есть иные причины?

– Он опытен, – мрачно ответил Танзен. – Мой шеф, префект Кустодиана… знаете, святой отец, Кустодиан подотчетен ученому совету в целом, а не его председателю. И мне рассказывали, что предшественник Локателли, мэтр Арминатти… знаете, он не очень углублялся во все это. Он был ярким примером председателя, который председатель только на бумаге. Просто когда нас покинул Уль-Шаам, нужен был новый председатель. А им должен быть президент университета с премией Бриара первой степени. Такая уж сложилась традиция, все председатели такими были. И у Локателли на тот момент уже была первая степень, но он еще не был президентом. Только ректором. А Медариэн в то время уже был президентом, но у него еще не было первой степени. Только вторая. Поэтому председателем стал Арминатти. Ему было пятьсот двадцать лет, он уже плоховато соображал и хотел на покой, но он был единственным подходящим кандидатом – и его уговорили. И он тридцать лет возглавлял ученый совет… но за все это время взял слово на заседании один-единственный раз. Знаете, зачем?