Светлана Кузнецова - Дворец для рабов [litres]

В тоннеле толпились люди. Кто-то глядел в сторону станции, словно мог увидеть, что там происходит, другие возбужденно переговаривались. Взгляд зацепился за парня примерно одних с Тимом лет, сидящего, прислонившись спиной к стене тоннеля, безразлично прикрывшего веки и зажавшего уши.

Немчинов спрыгнул на пути. Его немедленно обступили, послышался его спокойный голос. Он всего лишь раз повысил тон – чтобы докричаться до одного из бойцов:

– Первак, доставай!

Индеец, носящий, как оказалось, столь странное имя, сорвался с сиденья и рухнул на колени.

– Ноги! – рявкнул он.

Таракан сел боком, Тим посчитал за лучшее сделать так же. Боец нащупал рычаг под передним сиденьем, потянул его на себя, и в полу открылся люк. Даже если бы Тим предполагал его наличие, никогда не отыскал бы самостоятельно.

– Вот он, мой хороший, – изрек Индеец с неожиданной нежностью.

В темном проломе появилась труба, шланги, удлиненный черненый корпус. Тим никогда не видел огнемета, но ничем иным подобное оружие быть, по его мнению, не могло.

– Поджарим красную сволочь! – осклабился боец, закинул огнемет на плечо и, спрыгнув на пути, припустил со всех ног в сторону станции.

– Куда?! – взревел Таракан, но ему никто не собирался отвечать. – Мститель хренов, – прошипел он сквозь зубы и зашептал: – Сколько уже лет назад со своей «Спортивной» свинтил, а до сих пор успокоиться не может…

Тим предпочел промолчать. Теперь, когда против него осталось всего двое, появился пусть небольшой, но шанс сбежать. Навстречу неведомой опасности, в лапы какого-нибудь монстра.

– Сиди, не дергайся! – велел Таракан, стоило Тиму пошевелиться.

– Спина затекла, – пожаловался тот, с видимым трудом вытягивая правую ногу и с усилием растирая колено.

– Долго провалялся, – сказал боец как-то даже сочувственно, – вот мышцы и не держат нагрузку.

Тим вздохнул.

– Ничего, восстановишься, – усмехнулся Таракан и отсел на место Немчинова.

«Лучше, если бы он вовсе удалился вслед за Индейцем, – подумал Тим. – Впрочем, от добра добра не ищут».

Он продолжил растирать мышцы, которые и не намеревались болеть, наоборот, наливались теплом. Сердце в груди бухало учащенно, азартно разгоняя по телу кровь. Таракан автомат с плеча не снял, но дуло отвел в сторону. Конечно, прицелиться и нажать на спусковой крючок – дело пары секунд, но весь вопрос: отдал ли Немчинов приказ стрелять на поражение? Как он там говорил в самом начале? В Тима слишком много вложено усилий, чтобы просто так убивать? Значит, самое большее, что позволит себе конвоир, – дать очередь по ногам. И то скорее всего не станет – темно. Крайний светильник миновали сравнительно давно, впереди, под следующим, толпились люди, но свет его был тусклым.

Со стороны станции грянул залп. Второй… третий. Зазвенели раскаты автоматных очередей, где-то забухал пулемет: вряд ли раритет, подобный тому, который стоял в оружейной комнате на базе Немчинова, – современный ПП-2000 скорее всего.

– Началось! – с неясным воодушевлением в голосе воскликнул машинист.

Таракан развернулся в сторону «Комсомольской», словно ожидал, будто вот-вот оттуда полезут толпы озлобленных людей с перекошенными лицами, с пустыми глазами.

Словно завороженный, всматривался он в видневшееся впереди светлое пятно. Пассажиры передней дрезины тоже оживились. Разобрать конкретные фразы удалось бы с очень большим трудом, хотя расстояние, разделявшее два транспортных средства, составляло всего несколько шагов. Впрочем, Тима не интересовали разговоры. Пытаясь производить как можно меньше шума, он протянул руку к цепочке, приподнял крючок, освобождая проход, осторожно сдвинулся с места. Прыгать с дрезины не стал, сошел очень аккуратно, чтобы не тревожить живущее в тоннеле эхо, отчего-то очень избирательно реагирующее на шум и усиливающее лишь некоторые звуки и отдельные голоса. Под ступней шнурованного ботинка скрипнул мелкий камушек, но никто не обернулся.

Шаг, второй… Тим запоздало подумал, что сделал сильнейшую глупость, не вырубив конвоира, когда тот недальновидно повернулся к нему спиной. Удивительно, но мысль оглушить Таракана даже не пришла ему в голову. Видно, сказалась психологическая деформация: люди не воспринимались врагами априори. В метрополитене подобное отношение обещало доставить множество проблем, если не стоить жизни. С монстрами Тим пока еще не встречался, а вот с людьми-тварями – чаще, чем за всю свою сознательную жизнь.

Запоздало на ум пришла мысль, что без оружия он не выживет в метрополитене, с кем бы ни повстречался, но возвращаться было поздно: Тим заприметил во вроде бы прямом и монолитном тоннеле нишу и встал в нее как раз вовремя.

– Твою мать! – донеслось от покинутой им дрезины. Тотчас вспыхнувший свет – той самой задней фары – разорвал мглу. Тени шмыгнули по норам, затаились, как и сам Тим.

Таракан, продолжая отчаянно ругаться, спрыгнул с дрезины. Эхо подхватило стук подкованных подошв, пролетело с ним по тоннелю и разбилось где-то у «Таганки».

– Прорыв! – первое отчетливо донесшееся до слуха слово породило новый взрыв ругани Таракана.

Со стороны «Комсомольской» застрочили пулеметы. На этот раз – два или три. Похоже, в дело вступили ганзейцы. Воображение тотчас нарисовало алые ручьи на безупречно чистых ступенях перехода на Кольцевую линию, потеки крови на мраморных стенах, горы трупов… много-много, столько Тим, к счастью, ни разу не видел в реальности, но представить мог вполне. Пришлось зажмуриться до разноцветных кругов перед глазами.

– Бля!.. – донеслось сзади, видимо, со стороны первой дрезины. – Выключи прожектор, удолбок! Сигнал, что ли, подаешь, чтобы стрелять удобнее было?!

Сразу после этого кто-то завизжал, послышались выстрелы, тотчас подхваченные эхом. Понять, кто в кого стрелял и зачем, Тим даже не пытался. Фара, мигнув, наконец-то погасла. Вслед за этим раздался шум мотора, гудок, и дрезина, врубив задний ход, пронеслась мимо – значит, по крайней мере машинист остался жив и выполнял основную свою задачу: спасал драгоценный транспорт.

Перед глазами перестали скакать световые зайчики, и Тим наконец разглядел то, что искал: технический тоннель, оканчивающийся лестницей, ведущей наверх. Туда ему и надо! О том, чтобы вернуться, затеряться среди пассажиров первой дрезины, возможно, разжиться оружием, не могло быть и речи. Во-первых, людей было немного, и скорее всего, они друг друга хорошо знали (в поселке, по крайней мере, дела обстояли именно так, вряд ли здесь иначе). Во-вторых, никаких документов ему не выдали. Скорее всего, его посчитают беженцем с Красной Линии и расстреляют, не разбираясь, или выдадут «обратно». Может, Немчинов, повествуя о коммунистическом режиме метрополитена, и сгущал краски, но Тима совершенно не тянуло проверять, как обстояли дела на самом деле. Ганзейцы защищали тот образ жизни, который для себя избрали, а красные пытались не пустить на цивилизованные станции своих ошалевших от голода и беспросветной жизни людей. Искать у таких поддержки Тим точно не собирался.