Сэмюэль Дилэни - Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна [сборник litres]

Я подался к ней и оказался на коленях:

– ФЕДРА, я не понимаю тебя.

– Брысь. Уматывай.

– Куда?

– Еще раз говорю: я не та дева. Рада бы помочь, но не могу. А тебе пора двигаться. Как солнце вниз, а море вспять, тут делается темно и налетают с воплями дикие охотнички.

Я рывком поднялся на ноги и оглядел бесконечные выходы. А что, если логикой? Быкозверь вылетел из того вон проема. Значит, и я туда же.

Долгая, долгая темнота отзывалась моему дыханию и падающим каплям. О первую лестницу споткнулся и приложился. Ничего, встал и пошел наверх. На площадке ободрал плечо, пошарил по стенам и сообразил наконец, что забрел в какой-то тесный отросток, который, похоже , никуда не ведет.

Я выдул из мачете остатки крови и заиграл. Мелодия, петляя со мной вместе, отблескивала от стен, как чешуйки слюды, – сойдет, пока нет света.

Влетел пальчиком в каменюгу.

Заскакал на одной ноге, зачертыхался, потом двинулись дальше – я и дивные, дивные звуки.

– Эй!..

– Лоби, это…

– …это ты там?

Из-за камня звучали ребячьи голоса.

– Я! Конечно я!

Я прижал ладони к камню.

– Мы потом потихоньку обратно…

– …глянуть, как вы там. И Ло Кречет…

– …сказал пойти в пещеру и найти тебя…

– …потому что ты мог заплутать.

Я вернул мачете в ножны:

– Отлично. Я как раз заплутал.

– Где ты?

– Тут, по другую сторону этой вот… – Я ощупывал камни, на сей раз над головой. Пальцы нашли отверстие шириной почти в метр. – Стойте, где стоите.

Я подтянулся, перевалился через край и увидел слабый свет в конце тоннеля длиной метра в полтора. Там было не распрямиться, и я пополз на карачках. Дополз, высунулся и узрел три запрокинутых блойских лица. Тройняшки стояли в лужице света, просочившегося сверху.

Блой-2 вытер нос кулаком и шмыгнул.

– О, так ты вон где был. Наверху, – заметил Блой-1.

– Можно сказать и так. – Я соскочил к ним.

– Ого! Что это с тобой стряслось? – спросил Блой-3.

Я был забрызган бычьим глазом, ободран, оббит и еще хромал вдобавок.

– Потом. Где здесь выход?

До просевшей пещеры был один поворот. Снаружи ждал Кречет.

Он стоял (помните, у него было сломано ребро, но об этом узнали только назавтра?), так вот, он стоял, привалившись к дереву и скрестив руки на груди. Он поднял брови, без слов задавая вопрос.

– Убил, – буркнул я. – Убил. Всего делов.

Я был, как сказано выше, уставший.

Ло Кречет придал тройняшкам ускорение в сторону деревни. Мы тоже потопали было по бурьяну, как вдруг затрещали стебли.

Я чуть не сел.

А всего-то кабан. Так близко прошел, что мог бы ухом зацепить мне локоть. Кабан всего-то.

– А ну, пойдем-ка. – Кречет с усмешкой поднял арбалет.

Завалив кабана, шли уже молча. Кречетова пороховая стрела на время оглушила свина, но он не признавал очевидного, пока я не раскромсал его чуть не напополам. После эль торо – детские забавы.

До плеч забрызганные кровью, мы наконец двинули восвояси, продираясь сквозь колючки и вечернюю жару.

Голова кабана потянула на двадцать пять кило, Кречет тащил ее на себе. Мы отрезали все четыре ноги, связали по две, и я нес их на плечах. Тут еще кило сто двадцать. А тушу целиком доволочь – это надо было Добри с собой иметь. Мы уж подошли к деревне, когда Кречет сказал:

– Ла Уника заметила то, про что ты говорил. Про Фризу и животных. И иное-всякое замечала у тебя и еще кой у кого в деревне.

– У меня? А что у меня?

– И у тебя, и у Фризы, и у Дорика – сторожа Клетки…

– Но это же ерунда какая-то?..

Я шел сзади, но тут подтянулся вровень. Ло Кречет глянул на меня поверх бивня:

– Вы все в один год родились.

– Но мы же разные все, у каждого свое…

Ло Кречет прищурился куда-то перед собой, потом под ноги, потом на реку. Только на меня не глядел.

– Я ничего такого не могу, – сказал я. – Ни с камешком, ни со стадом…

– Ты зато другое можешь. Иное. И Ле Дорик тоже.

Он так и не глядел на меня. Солнце опускалось за холмы, по хребту поросшие медью. Река бежала бурая. Кречет молчал. По небу мело облака. Я снова отстал, сложил мясо на берегу и грохнулся на колени: обмыться в илистой водице.

Пришел в деревню – сказал Напеве, что если она разделает кабанину, то получит половину моей доли.

– Договорились. – А сама возится, как малолетняя, с птичьим гнездышком: нашла где-то. – Сейчас, минуточку подожди.

– Поторопись, а?

– Ладно, ладно! Что за спешка вдруг?

– Слушай, я бивни отполирую – тебе отдам. Мелкому наконечник выточу для копья или еще что, только не лезь сейчас ко мне!

– Я… И вообще, это не твой ребенок, он от…

Но я уже бежал к лесу. Выходит, я здорово был тогда расстроен. А бегаю я быстро.

К Клетке подошел уже в темноте. За изгородью было тихо. Потом что-то наткнулось на проволоку и взвизгнуло. Брызнули искры, шарахнулась тень. Я так и не понял, с какой оно пришло стороны. У Дориковой конурки тоже никакого движения. Наверное, он внутри, у них. Какой-нибудь проект. Они ведь там спариваются иногда, иногда даже приносят потомство. Иногда потомство получается функциональное. Тройняшки Блои, например, родились в Клетке. Шеи у них, считай, нету, да и руки длинноваты, но сейчас им по десять, и они шустрые, смышленые парнишки. Блой-2 и Блой-3 ступнями орудуют почти как я. Блою-3 я даже дал пару уроков игры на мачете, но ему пока интересней с братьями собирать плоды.

Я просидел в темноте час, думая о том, что входит в Клетку и что выходит из нее. Потом вернулся в деревню, скрутился в клубок на сене за кузницей и слушал гул трансформаторной будки, пока она меня не убаюкала.

На рассвете я раскрутился обратно, протер глаза от ночной дряни и двинулся к корралю. Минуты через две туда же пришли Добри и Мелкий Йон.

– Ну что, помочь вам с козами?

Мелкий Йон пошарил языком во рту.

– Одну секундочку, – сказал он и отошел в угол.

Добри топтался на месте с неясным видом.

Йон вернулся:

– Конечно. Давай.

И улыбнулся. И Добри, увидев, улыбнулся тоже.

Вот так-то! Усек ты это, комочек страха у меня в животе? Они улыбаются! Добри поднял первую перекладину бревенчатой изгороди. Козы, бебекая, притрусили и положили морды на вторую перекладину. Вот так-то!

– Давай, – сказал Добри. – Ты нам ого как пригодишься. Молодец, что вернулся.

Он отвесил мне подзатыльник, я хотел дать ему по ляхе, но промахнулся. Йон вытащил еще одну перекладину, и мы погнали коз через общий круг, потом по дороге, потом по долине. Совсем как раньше. Нет, не совсем.

Добри это первый сказал, когда первое тепло с трудом просунулось под рассветную прохладу.

– Нет, Лоби, не так, как раньше. Ты потерял что-то.

Я сшиб на себя дождик с низкой ивы, намочил голову и плечи:

– Аппетит потерял. И может, веса пару кило.