Евгений Южин - Угол

Описав круг вокруг полусферы, я спокойно и уверенно – ветра практически не было, посадил самолет рядом с ней. Лыжи скрипнули на мелких камушках, покрывавших грунт вокруг древней часовни – как я назвал ее про себя. Отключив приводы, я на секунду замер, наслаждаясь тишиной и неподвижностью.

Ана, опережая меня, протиснулась к двери, откинула запоры и распахнула створки. Послышался хруст гальки, когда девушка спрыгнула вниз, я устремился следом.

Как же это хорошо – стоять на неподвижном грунте, наслаждаясь ласковым ветерком и шикарным видом на окружающие холмы с темнеющим вдалеке морем. Холмы, впрочем, немного покачивались – сказывался ночной шторм и непрерывная болтанка.

Я обернулся к возвышающейся позади полусфере. Вблизи было видно, что это голый очень светлый бетон и ничего более. Я обошел небольшое сооружение по кругу – ничего, никаких дверей, окон, намеков на какие-то проемы.

– Ань!

Для скелле полусфера не представляла никакого интереса. Забравшись до пояса в наш пепелац, она извлекала воду и съестное, собираясь соорудить ранний обед. Экскурсия явно не входила в ее планы.

– Ань! – позвал я уже более настойчиво.

– Чего тебе? – обернулась девушка.

– Ты очень красивая! – неожиданно выдал я, на время забыв о достопримечательностях.

– Ты за этим меня звал?

– Не. Слушай, почему у этой копии нет никаких дверей или люков на худой конец? – спросил я, приближаясь, чтобы помочь извлечь наши одеяла.

– Я же тебе сказала – это символ. Отсутствие дверей указывает на недоступность храма для посторонних. Да и нет там ничего. Проверяли уже, и не раз.

– У нас наоборот. Двери должны быть открыты всегда – ну, чтобы любой, кому это необходимо, мог войти. А для кошек даже специальные отдельные двери делали. – Забрав у девушки скатку из одеял, я затопал к полусфере. Почему-то мне казалось, что спать надо непременно под стеной – какое-то древнее чувство, что ли?

– По-моему, ты о кошках вспоминаешь чаще, чем о семье, – неожиданно высказалась скелле мне в спину.

– Если ты о той семье, которая осталась в прошлом и на далекой планете, то – да. Никто добровольно не станет бередить заживающую рану. А котики – это как воспоминание о любимой еде: ничего, кроме удовольствия.

Девушка замерла и показательно, издеваясь, спросила:

– Так ты ел кошек? Тогда понятно!

– Приди в себя, женщина! Я кошек никогда не ел – я их любил беспричинно! – Я немного подумал. – Нет, наверное, все же по причине – они жутко красивые, как вот ты, например.

– Во-первых, я не женщина! – Я вытаращил глаза. – Я скелле! – Девушка «замерзла» и стала походить на прекрасный монумент, затем «оттаяла», улыбнулась, чего я уже давно не видел. – Во-вторых, я не могу разделить твои чувства к этим животным. Я их видела пару раз всего, и то издали. Не сравнивай меня с существом, которого я даже не знаю.

– Ладно, ладно, прекрасная госпожа! Ваше ложе готово. Можете взгромождаться.

– Ты куда?

– Надо на лес посмотреть. Я такого никогда не видел.

– Обычное здесь чернолесье. Иди. Я поем и спать. – В голосе Аны вновь прорезалась усталость. Мне стало ее жалко, и несмотря на ее отталкивающую позу, я подошел и обнял ее. Метелки одуванчика как будто тронуло ветром, они вспорхнули и успокоились.

– Спасибо, – неожиданно сказала Ана. – Иди уже. А то леса не увидишь.

Склон холма порос знакомыми серебристыми кустиками, напоминавшими мне земной папоротник, – ничто не выдавало, что я на остатках другого континента, пока я не приблизился к лесу. Тот оказался намного ниже, чем исполины Облачного края – метров двенадцать, максимум пятнадцать в высоту. Крона этого дерева, а как и все растения на Мау, это была одна особь, занимавшая тысячи квадратных метров территории, образовывала один сплошной массив переплетения тонких и толстых веточек, увешанный темными бурыми чешуйками, издалека напоминавшими листву. Почти черное сплошное облако начиналось на высоте трех—четырех метров и накрывало весь лес одним толстенным одеялом. В промежутке между кроной и грунтом, казалось, висели в воздухе тонкие светло-желтые стволы – то ли поддерживавшие всю эту массу, то ли просто свисавшие с нее, чтобы пить соки из грунта. Стволы располагались довольно редко, и можно было легко перемещаться под укрытием темной кроны, но последняя почти не пропускала свет, под ней царила настоящая тьма, расчерченная светлыми полосками стволов по краю.

Я прошелся по этому лесу, вдыхая незнакомый аромат прокисших яблок, пока тьма не заставила меня остановиться. Конечно, через какое-то время глаза привыкали и можно было вполне комфортно бродить между гладких стволов. Возможно, когда выглянет солнце, здесь, учитывая, что Угол располагался южнее экватора, фактически в другом полушарии, станет даже приятно и легко путешествовать, но сейчас я поспешил выбраться на свет.

Быстро поднялся обратно на холм. Ана уже легла, но повернула голову, услышав мои шаги. Я вспомнил о том, что наконец-то перебрался через экватор на юг. Темная звезда ощущалась намного выше горизонта. Очень хотелось посмотреть на настоящую черную дыру, но я понимал, что ночью она опять опустится очень низко и я вряд ли что увижу отсюда. Немножко поигравшись с тенями – Ана, прищурившись, следила за мной, но ничего не говорила, я присоединился к девушке. Только вытянувшись на одеяле, я почувствовал, что вымотан до дурноты, и тут же провалился в сон.

Угол оказался не так далеко от нас, как я думал. Приободренные коротким отдыхом на холме, мы вылетели под вечер на восток, следуя побережью, и уже через какой-то час лета достигли нашей цели.

Ничего особенного – острый мыс, за которым прятался небольшой поселок на краю удобной бухты. Высокие холмы затянуты все тем же черным лесом, в гуще которого мелькали отдельные дома или удаленные от берега усадьбы. На приметном холме над бухтой – знакомая полусфера. Крупных судов не видно, но наконец-то обнаружилось какое-то движение по морю – к северу от угла пробирались по посветлевшему океану несколько посудин, одна из них явно шла в Угол. Мы аккуратно, не приближаясь слишком близко, описали большую дугу вокруг поселка. Предстояло найти место для посадки, такое, чтобы можно было быстро добраться до порта и в то же время не обратить на себя внимание. Кроме приметной полусферы, я не заметил никаких останков древних строений, ничего, что напоминало о жизни до Катастрофы на этом клочке бывшего континента. Возможно, древние строения остались на дне моря, а часовня на невысоком холме когда-то возвышалась над ними на вершине высокой горы. Сам поселок не производил особого впечатления – знакомый четырехугольник постоялого двора, россыпь неприметных домишек с плоскими крышами и ни одного островерхого коммерческого сооружения, которые украшали своими цветными коньками города на Мау. Постоялый двор, по-прежнему узнаваемый, тоже имел отличия, больше напоминая п-образное здание с огороженным двором, чем башни и галереи своих тезок на востоке. В долинах вокруг одинокими отметками светились среди бурой листвы человеческие жилища. Наверняка окрестности наполнены множеством троп и дорог и сесть незаметно на какой-нибудь древней развалине не получится.