Евгений Южин - Угол

Я направил машину вниз. Запищал таймер, призывая на вахту Ану, которая и так уже сидела рядом невозмутимым монументом. Времени на кабинную суету не было – надо было закончить маневр. Несмотря на то что высота уже упала ниже четырех тысяч, воздух не теплел. Ана, держась за стенки в болтающемся самолете, сходила за одеялами, и мы укутались в них. Так же неожиданно, как началось, шипение стало быстро угасать, но не успел я обрадоваться этому, как что-то громко щелкнуло, затем еще раз. Я направил фонарик на стекло, и с замиранием сердца обнаружил две отчетливо видимые трещины в нем. Самодельная смола, очевидно, не выдержала столкновения с горошинами града. Раздался еще один звонкий щелчок, и прямо перед моими глазами, так что я вздрогнул от неожиданности, появилась новая трещинка и хорошо видимый округлый скол снаружи. Мало того, разглядывая с фонариком стекло, я обнаружил, что оно плотно покрыто сеточкой совсем мелких царапинок, так что было непонятно, можно ли будет увидеть хоть что-нибудь через него, когда снаружи посветлеет.

Самолет продолжал снижаться, и какое-то время, кроме болтанки, ничего не происходило, пока опять же неожиданно, как и в прошлый раз, машина не затряслась под ударами крупного града. Резкие щелчки по лобовому стеклу теперь сопровождались неприятным треском ломающейся смолы, из которой это эрзац-стекло было сделано. В какой-то момент, когда мне показалось, что мы уже миновали очередной обстрел, нас заставил вздрогнуть особенно сильный хлесткий удар. В стекле образовалась пробоина – небольшой участок растрескавшейся смолы раскрылся неровным рваным отверстием с острыми краями, торчащими в салон машины.

Высота уже опустилась ниже трех тысяч, и мы продолжали снижаться. Я сидел, напряженно сжавшись, ожидая в любой момент новых неприятностей, но какое-то время ничего, кроме мелких трескучих щелчков, не происходило. Затем щелчки утихли, но тут же, безо всякого перехода мы влетели в сильнейший дождь или что это было. Просто машина двигалась теперь в плотном потоке воды, гудя и сотрясаясь под ним. Через отверстие в лобовом стекле, как из форсунки под давлением, в кабину забил небольшой фыркающий, плюющийся и шипящий фонтан воды. Ана недовольно вскрикнула – вода била прямо на кресло, в котором она сидела.

Выровняв машину, я уступил место скелле, а сам перебрался на соседнее. Придерживая фонтанчик, выставленной ладонью, попросил ее:

– Ань, зажги свет в кабине и опускайся до двух тысяч – может, там воды поменьше.

Девушка кивнула, яркий шарик света разгорелся на потолке над моей головой, и я невольно выругался:

– Охренеть!

Струйка холодной воды стекала по моей руке к локтю раздражающим холодным ручейком. Весь пластик лобового стекла был истерзан мелкими колючими шариками воды и сейчас больше всего напоминал старые наручные часы со стеклом из плексигласа, исцарапанным и истертым временем до такой степени, что уже трудно было различать стрелки.

Ана невозмутимо рулила, не отрывая взгляда от планшета – единственного средства для ориентирования в пространстве. Я напряженно думал, стоически терпя щекотную воду. Впереди целая ночь полета – надо было что-то делать с пробоиной прямо сейчас. Я сомневался, что удастся заткнуть это неровное даже не отверстие, а разрыв, выгнутый внутрь, каким-нибудь кляпом. Если бы можно было его выгнуть обратно, то стало бы намного проще. Я посмотрел на мою скелле – та невозмутимо рулила рыскающей и болтающейся машиной, но выглядела немного уставшей.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил я.

– Укачивает, как на яхте в шторм. Еще немного, и рулить будешь сам – я в хвост.

– Меня тоже немного мутит. Потерпи, я попробую заделать эту дыру.

Ана с любопытством посмотрела на меня:

– Как ты ее заделаешь?

– Нагрею. Надеюсь, что удастся выгнуть на место, а может, даже и сварить.

– Сварить? Не понимаю, ты что, ее варить собрался?

– Это земной термин – потом объясню. Чего там с высотой?

– Крюк вверх тормашками и три кружочка.

Две тысячи – перевел я про себя. – Держи так, – добавил уже вслух и раскорячился, упираясь руками и ногами во все, что возможно, в попытке зафиксировать себя на месте.

– Ань, тронь меня магией, пожалуйста. Только не сильно.

– Зачем это?

– Мне энергия нужна, а тянуться до звезды неудобно – руки заняты.

– Чего-то мне стало интересно! Даже блевать уже не хочу! Объяснись.

– Блин, Ань, не вовремя! Давай дырку заделаю – потом все объясню! Чего тебе, жалко?

Скелле было уставилась на меня вопрошающим взглядом, но самолет вильнул, она вынужденно вернулась к планшету. Я, раскорячившись как паук в паутине, замер, ожидая ее. Веточка одуванчика шевельнулась, едва тронув меня по лицу.

– Сильнее. Чуть-чуть.

На мгновение одуванчик отвердел и замерз, как будто это был не пушистый цветок, а стеклянная ломкая люстра, и тут же я почувствовал, как знакомый жар согревает мое тело, даря мне неописуемый дискомфорт из-за разницы между реальностью и воображением.

Натренировано я начал спускать тоненький ручеек тепла на выгнувшуюся бугром смолу лобового стекла. Пальцы руки, которыми я пытался сдерживать бьющий через стекло фонтанчик, почувствовали стремительно греющийся пластик, и я вынужден был отдернуть руку. Крохотный гейзер тут же радостно плюнул мне в лицо горячим паром пополам с кипятком. Зашипев от раздражения, я придавил разогретый участок пластика пальцем, замотанным тряпкой, и тот послушно выгнулся на место. Фонтанчик фыркнул в последний раз и, зашипев, исчез. Я отодвинулся от стекла, любуясь сделанной работой и баюкая оставшуюся изрядную долю жара, достаточную, чтобы расплавить полтонны такой смолы. Немного изменив позу, я прицелился на самую крупную трещину поблизости и повторил операцию. Та успешно заварилась, но пластик вокруг зоны термического воздействия помутнел, и теперь вместо трещины на стекле красовалась короткая белесая непрозрачная полоска.

Через полчаса все было закончено. Пластиковое стекло дедушкиных часов теперь выглядело не просто исцарапанным до непрозрачности, но и было разрисовано там и сям белыми пятнами, оставшимися от нагрева. Я, облегченно выдохнув, плюхнулся на пассажирское сиденье и зашипел – оно все было мокрым.

– Я больше не могу. Мне надо, – сдавленно пробормотала Ана и устремилась в корму самолета. Спешно пересев на место пилота, я выровнял радостно завертевшийся самолет и, не думая, сбросил оставшуюся энергию за борт и в сторону – никаких визуальных эффектов, самолет лишь качнулся, но кто его знает, из-за чего.

Сразу же стало легче, но минутой позже я понял, что меня тоже укачивает. Ужасно раздражал светящийся шарик. Но мне, судя по всему, предстояла еще генеральная уборка, а без света сделать ее будет затруднительно. Я посмотрел на светляка – любопытно было бы поиграться с ним, смогу ли я найти способ взаимодействия? Самолет едва не развернуло боком, и лишние мысли быстро вылетели из головы.