Ник Перумов - Мои путешествия с Кларой Хюммель

Мрачные стены, только не каменные, а красного кирпича, нарочито неровно сложенные. Полукруглые своды, горят грубо сработанные факелы в железных кольцах, а справа и слева на деревянных щитах развешаны те самые «жуткие трофеи».

По правую руку распахивала пасть здоровенная змеиная голова — величиной как две медвежьих, буркалы — с кулак, а клыки — в пол — локтя. С клыков по капле стекал зеленоватый яд, срывался и испарялся.

Иллюзия была полной. Леа взвизгнула и попятилась, мама поспешно отстранилась, даже папа с Зигмундом вздрогнули. Одна Крокордилия бесстрашно встала у самой морды рептилии, вчитываясь в висевшую рядом табличку:

— Мutata regulus venena diffundet… [3] Гадюка обыкновенная изменённая (искаж. лат.) Ой, мам, гляди, какие зубки классные!..

Мама только что — то слабо простонала.

По соседству с mutata regulus venena diffundet помещалась salamandra ignem spirans [4] Саламандра огнедышащая (искаж. лат.) , ещё дальше — ursus lupinotuum pectinem [5] Медведь — оборотень (искаж. лат.) .

— Ну прям близняшка твоя, — съязвила (от страха) Леандра, проходя мимо сестрицы, что никак не могла оторваться от созерцания гадюки обыкновенной, но изменённой.

В другое время Крокордилия бы не преминула выпалить в ответ что — то не менее язвительное, а сейчас, похоже, даже и не расслышала.

Правда, задержаться подле гадюк, саламандр и медведей — оборотней им не удалось. Привратник Гормли топал себе вперёд, за ним следом — папа и Зигмунд, почти тащившие между собой маму.

В следующем коридоре, однако, они поневоле задержались — Корделия аж взвизгнула от восторга и ни за что не хотела уходить, крутясь вокруг спускавшегося с потолка на толстых цепях великолепно исполненного чучела giant aranea hominemque comedere [6] Гигантский паук — людоед (искаж. лат.) . Этот самый aranea был настолько giant, что растопыренные его лапы послужили бы отличным шалашом; челюсти блестели коричневым ядом, тёмно — вишнёвые многочисленные глаза, казалось, пялились с неутолимым голодом.

— Ка — акие челюсти! — восторгалась Крокордилия. — А лапсы! Мам, мам, Леа, вы гляньте, какие лапсы! Ка — ак хватит лапсой — и сразу кишки наружу!

При одном только виде этого aranea hominemque comedere Леандре захотелось немедленно бежать домой, зарыться с головой под одеяло, поставив заодно полдюжины самых крепких охранных заклятий. Помнится, как — то раз та же Крокордилия, ещё совсем малявка, подпустила в спальню к средней сестрице «чёрного стукачка», которого сама же невесть как ухитрилась начаровать; когда Леандру сняли с флюгерного шпиля, саму Крокордилию засадили в чулан на хлеб и воду, а братца Зигмунда лишили карманных денег за неубирание под замок конспектов, не предназначенных для детских глаз — Леа с тех пор назубок выучила все отпорные чары, какие только могла.

— Дамы и господа, — напыщенно объявил Гормли, — вам поистине повезло, и госпожа мастер Кларисса Шварцхорн Хюммель примет вас незамедлительно в Зале Трофеев. Прошу следовать за мной.

Дальше коридоры оказались уже не столь пугающи, с обычной отделкой. Убранство не было лишено элегантности, однако на всём — на старомодной вычурной мебели, креслах, козетках и канапе — лежала печать потёртости, небрежения, запущенности.

По стенам висели паноплии [7] Паноплия — декоративная композиция из элементов военных доспехов (изначально античных), щитов, оружия и знамён. из причудливых щитов, мечей, ятаганов, скимитаров, секир, топоров, палиц, палашей, моргенштернов и ещё один мессир Архимаг ведает как называющихся видов смертоубийственного оружия.

Мама морщила нос и поджимала губы. Карнизам и лепнине не помешала бы изрядная чистка, ковры давным — давно следовало выколотить, а трещины в старом паркете из благородных пород дерева — заделать.

— Зал Трофеев, — торжественно, словно перед особой королевской крови, объявил Гормли. — Госпожа мастер ждёт вас.

…О да, это был воистину Зал Трофеев.

Были тут скелеты неведомых чудищ и поразившее их оружие, были картины, на которых благородные маги в сияющей броне сокрушали очередных Тёмных Властелинов, были кристаллы и их друзы, были автоматоны со смятыми шлемами, были зомби, навек заключённые в нетающие ледяные глыбы, были упыри, уныло висевшие на продетых сквозь крылья цепях, были…

А ещё была высокая стройная женщина в кожаных лосинах и высоких ботфортах, короткой лайковой куртке и широком поясе, на котором висела внушительная шпага с рубинами в оголовке эфеса.

Загорелая, с едва заметными морщинками в уголках глаз, мастер Кларисса Хюммель явно пренебрегала ухищрениями гильдии Парфюмеров. Волосы она носила по — девичьи заплетёнными в старомодную косу.

— Фройляйн мастер, имею честь представить явившихся до вашей милости, — чопорно отрапортовал Гормли. — Старшая адептка Маллик, Леандра! С семейством! Мастер Маллик, Арчибальд, гильдия Целителей! Мэтресса Маллик, Джоссина, гильдия Целителей! Ординатор Маллик, Зигфрид, гильдия Целителей! Младшая адептка, приготовительный класс, Маллик, Корделия!

— Спасибо, Гормли. Ты свободен.

Клара Хюммель положила руку на эфес и шагнула навстречу старшей адептке Маллик Леандре, с семейством.

— Papiren, Herrin Meister.

— Ich danke Ihnen.

Зашуршали свитки.

— Э — э—э… — попытался заговорить папа, но мастер Хюммель вдруг резко вскинула руку.

— Прошу вас, Арчибальд. Я должна поговорить с адепткой наедине.

— Как «наедине»? — вскинулась несколько пришедшая в себя мама. — Мы не допустим… мы не позволим…

— Не позволите, госпожа Маллик? — похоже, Клара Хюммель умела подпускать в голос льда не хуже, чем эта жаба Ирэн Мескотт. — Хорошо. Тогда скажите мне, во что одета сейчас ваша дочь? Что на ней надето?

— А? — не поняла мама. — Как это «что надето», Хюммель? Дорожное платье от Виты Деверо — хотя откуда вам знать, кто такая Вита Деверо, и сколько стоят наряды из её мастерской!

Леандре показалось, или при упоминании Виты Деверо глаза мастера Клары слегка сузились?

— Дорожное платье. То есть платье для дороги, для путешествия. Угу. Отлично.

Клара Хюммель отвернулась, чем — то зашуршала. А потом вдруг разом оказалась совсем близко к Леандре, с силой потянув за кружевной отворот, и не пальцами — в её руке зажата была отвратительного вида мохнатая засушенная лапа какого — то очередного aranea, и может даже, весьма giant, вся покрытая жёсткими чёрными волосками и заканчивающаяся внушительным чёрно — стальным когтем в пол — ладони величиной.

Коготь зацепился за кружева, а отставленные зазубрины — чешуйки не давали ему выскочить.

— Что теперь вы станете делать, старшая адептка, угодив на крючок к consectari venatoris agrestisque? А если это будет гигаскорпион, ракопаук или сколопендроморф? Если у нас на пути окажется летучий василиск, ядовитый шагающий дробильщик или, из последних моих дорожных встреч, das schwarze Schwalbe, чёрный глотатель?