Андрей Снегов - S-T-I-K-S Реинкарнация [СИ]

— Но он сам попросил тебя приманить зараженных, — с успокаивающей интонацией проговорил Максим, — и, кстати, объясни, как ты их чувствуешь, как приманиваешь?

— Это — дар Улья, каждый имунный в Стиксе получает какую-то уникальную способность.

— Умник — останавливал время, а ты — можешь чувствовать и призывать монстров?

— Именно! — Грин подошел к закрытому глухой железной ставней окну и начал внимательно рассматривать крепления. — Он показал мне твой дом и приказал появиться в четко оговоренное время, ни в коем случае не раньше. А за час до этого приманить нескольких зараженных. Если бы я нарушил приказ, он был бы жив.

— Не вини себя, это — либо чудовищная случайность, либо часть его плана, хотя второй вариант маловероятен.

— Зачем ты выдавал себя за него? — Грин повернулся к Максу и подозрительно на него посмотрел.

— Решил, что, если назову вещи своими именами сразу, меня просто застрелят, — Макс пожал плечами и выгнул левую бровь. — Ты только что чуть меня не пристрелил.

— Прости, это нервы, — Грин подошел к столу и снова налил себе вина. — А ты поднимаешь бровь точно также, как он. И я не планировал тебя убивать, если бы хотел, то не промахнулся.

— А как ты поступил бы, признайся я тебе сразу?

— Даже не знаю, — Грин сделал паузу, завороженно глядя в бокал, будто пытаясь найти там ответ. — Возможно, застрелил бы в состоянии аффекта. А, может, нет. Я не кровожадный, меня наоборот уже мутит от насилия. Когда понял, что ты не тот, за кого себя выдаешь, решил не подавать вида и отвезти тебя к Профу и Филу. И уже всем вместе с тобой разобраться.

— Разобраться — это допрос и бита в заднем проходе?

— Подсознательные желания управляют нашими осознанными фантазиями, — усмехнулся Грин, — теперь я понял, в надежде на что ты таскаешь её с собой.

— Вы очень проницательны, Евгений Ваганыч, — желчно парировал Макс.

— Иногда банан — это просто банан, без намеков, — Грин сделал глоток вина и поморщился. — Разобраться — значит пообщаться с тобой, получить необходимую информацию и решить, что делать дальше.

— И какие у тебя планы теперь? — Максим подошел к Грину и выпил его вино, взяв стакан из рук Грина. — Ты слишком много бухаешь.

— Продолжать знакомиться, бади! — Грин пристально посмотрел на Макса и положил руки ему на плечи. — Я практически не пью, если не считать живец. А сейчас у меня шизофрения развивается. Глаза подают сигнал мозгу, что передо мной Умник, но разум противится визуальному восприятию. Меня рвет на части. Я должен сложить твой образ заново.

— Как будем складывать, — Макс съежился под тяжестью рук Грина, ему хотелось освободиться от тяжелых объятий, — вином заливать, в тетрис играть или в пятнашки?

— Задавать друг другу вопросы, отвечать, и рассказывать о себе, нести все, что взбредет в голову, — Грин, не отрываясь, пристально смотрел в глаза Максиму. — Правило только одно: не врать. Если не хочешь о чем-то говорить — просто не отвечай. У нас в распоряжении как минимум сутки.

— Запретные темы есть? — без энтузиазма поинтересовался Макс.

— У меня нет, если хочешь, можешь интересоваться даже анатомическими параметрами, — Грин отстранился от Макса, сделал шаг назад и положил ладони себе на бедра, — ты же не интервью берешь.

— Мой интерес к тебе не простирается столь глубоко, — язвительно ответил Максим.

— И это взаимно! — с радостью заявил Грин и подмигнул. — Уже выяснили хотя бы что-то полезное.

— Почему ты в бандане?

— В бандане? — удивленно переспросил Грин. — Тебя это реально интересует? Какие есть версии?

— Лысина, шрам, третий глаз, хрен во лбу....

Грин молча снял темно-зеленую повязку, под которой скрывались длинные волосы, собранные в пучок на затылке. Все также улыбаясь и не отрывая взгляда от Макса, он молча развязал кожаный ремешок, и по плечам рассыпались густые каштановые локоны.

— Я стараюсь оставаться человеком даже в Стиксе, — Грин отбросил волосы назад, — пытаюсь сохранить частичку себя прежнего, и прическа из моего прошлого — один из якорей. А в бою длинные волосы мешают.

— И, наверное, являются причиной двусмысленных шуток в рядах обитателей Улья, — с уверенностью предположил Макс. — Как тебя зовут на самом деле?

— В Стиксе нет имен, есть только клички. Традиции зоны. Но для себя я решил, что все дело в сакральности истинного имени. Я открываю его лишь по-настоящему близким людям.

— Значит, для меня ты — Грин?

— Да. Пока так. Но я — уникальный персонаж в Улье, потому что у меня две клички. За глаза меня называют щенком.

— Ты похож, да, — засмеялся Максим, — и мне это нравится.

— Что ты говорил по поводу биты? — уточнил Грин с улыбкой. — Дело не в похожести, я — щенок Умника.

— Тебя это обижало?

— Нисколько, мне было по барабану, даже когда меня называли его девкой.

— А ему?

— Он парился, несколько сломанных челюстей и пара стволов в задницах шутников решили проблему.

— «Стволы в заднице» — просто фигура речи?

— Смысл такой же прямой, как ствол автомата в заднем проходе, — глаза Грина снова смеялись. — Поверь, это — детские игры в песочнице по сравнению с тем, что здесь творят другие.

— Выживают самые приспособленные, естественный отбор?

— Да, но мне кажется, что нормальных людей здесь больше, чем откровенного дерьма.

— Философский вопрос, — Макс потер виски, — возможно, кто-то считает отбросами нас.

— В Улье все проще, — Грин задумался, и на мгновение замолчал. — С точки зрения людей, привыкших к сытой и спокойной жизни, таких, каким еще вчера был ты сам, все выжившие здесь — жестокие и беспринципные ублюдки.

— А на самом деле?

— В целом это — правильное утверждение.

— То есть, Деда Мороза не существует?

— И розовых единорогов — тоже!

— И как же ты здесь живешь?

— Я не живу, а выживаю, — Грин положил руку на плечо собеседника. — И тебе советую поменьше жалеть об оставшейся в прошлом жизни.

— Я еще не вкусил настоящего, чтобы страдать по прошлому.

— У тебя девчонка была на Земле? Или жена? Родители? Родственники?

— Никого, — Макс с досадой поджал губы. — Дед с бабкой умерли несколько лет назад и дом в наследство оставили. Тот самый, который загрузился в Улей.

— У меня папаша остался. Я, конечно, скотина неблагодарная, потому что по поводу его исчезновения из моей жизни страдаю меньше всего.

— Он тебя обижал?

— Нет, наверное, даже любил по-своему, заваливал деньгами и дорогими игрушками, — Грин убрал непослушную прядь волос со лба и замолчал.

— Тогда почему?

— Я был лишь красивой говорящей игрушкой, живым напоминанием о матери, которая умерла при родах. Ее он продолжал любить даже через много лет после смерти.