Андрей Снегов - S-T-I-K-S Реинкарнация [СИ]

— Значит, ты — реинкарнация Умника, — прервал молчание Грин и повернул голову, тяжело посмотрев в глаза Максиму.

— Можно сказать и так. Но это — вопрос терминологии. По сути, я — Умник из прошлого, еще не обремененный несколькими годами жизни в Улье. Насколько похож на него — не знаю, если я правильно понимаю, мы с ним из разных, хотя и параллельных миров.

— Почему-то я вспоминаю одинаковые картинки из детских журналов с предложением найти десять отличий, — ирония Грина явственно отдавала горечью. — Сложно видеть перед собой тебя как две капли воды похожего на Умника, но при этом не видеть его в тебе.

— Попробуй увидеть во мне меня, — предложил Макс, не отрывая взгляда от ставших почти черными глаз Грина, — не ищи сходства или различия.

— Главное отличие в том, что ты жив, а он мертв! — Грин отвернулся, и закрыл глаза ладонями, пряча слезы. — И этого я понять не могу! Он был одним из самых сильных клокстоперов в Стиксе, мог находиться в режиме ускорения до трех минут! Для него даже дюжина кусачей не были проблемой, он бы расправился с ними играючи без оружия, только с твоей сраной битой в руках, не говоря уже об автомате!

— Собственная смерть могла быть частью его плана или случайностью, — предположил Максим.

— Я не могу представить себе подобный план даже гипотетически, — ответил Грин, облокотившись на стену и запрокинув голову, — а в случайности не верю. И еще одна нестыковка: зачем давать тебе белую жемчужину, чтобы через некоторое время убить?

— Что это за жемчужина?

— Она позволяет зараженному стать имунным, если принять ее в первые часы нахождения в Улье. Здесь это — самый дорогой ништяк.

— То есть, он меня спас, угробив целое состояние, — с сомнением в голосе уточнил Макс.

— Да, для того, чтобы через час убить, — горько усмехнувшись, ответил Грин. — Ты сам в это веришь?

— Звучит нелогично, согласен, — Макс поставил стакан с недопитым вином на пол, и вытянул ноги вперед, немного расслабившись. — Возможно, нам неизвестны какие-то важные обстоятельства, которые могут пролить свет на всю эту странную историю. Он говорил о каком-то эксперименте, связанном с выходом из Улья, о том, что я — идеальный подопытный, потому что у нас одинаковая ДНК, даже интересовался моим самочувствием после приема таблетки, как он ее назвал.

— История звучала бы вполне правдоподобно, если бы речь шла о черной или красной жемчужине, — задумчиво сказал Грин, — но белая совершенно безопасна.

— По мне — хоть зеленая, — Макс вопросительно посмотрел на собеседника, — я все равно не понимаю, о чем ты говоришь.

— О Стиксе я все расскажу завтра, — Грин поймал его взгляд и скривил губы в подобие усмешки, — тебе еще надоест слушать мои рассказы об Улье. Да и сам Стикс надоест до чертиков. А про выход из Стикса, которым был одержим Умник, мы еще наговоримся до полного изнеможения. Пока же просто поверь мне: испытывать белую жемчужину на ком-либо — абсолютно бессмысленная затея.

— Он озвучивал вполне осмысленный план: убить для того, чтобы жить здесь, выдавая себя за меня.

— Я не понимаю, зачем ему понадобилась инсценировка собственной смерти, — Грин с сомнение пожал плечами. — Для чего использовать твою личность как прикрытие?

— Он говорил о накопившихся долгах и претензиях...

— И это тоже странно, у него не было долгов, его не ищет ни один стаб, — Грин задумчиво смотрел в одну точку, полузакрыв глаза, — и врагов серьезных у него нет.

— Тогда остается лишь один вариант: рядом с тобой сидит все тот-же Умник, — усмехнулся Макс, — и вполне успешно выдает себя за меня.

— Ты пытаешься мной манипулировать, привязать к себе эмоционально, чтобы я постоянно сомневался и искал в тебе его черты?

— Их даже искать не нужно, — Макс порывисто прижал руки к груди, — мы с ним разные сборки одной и той же личности. Именно поэтому я хочу, чтобы ты поверил и осознал: я — не Умник.

— Я заподозрил это буквально в первые минуты общения с тобой, — сказал Грин с легкой насмешкой в голосе. — Внешне ты его копия, но есть множество мелких отличий: жесты, мимика, интонации, манера общения. Какое-то время я сомневался, думал, что Умник не похож на себя, потому что размышляет над какой-то проблемой, и мыслями где-то очень далеко. Но когда ты взял в руки автомат, все сомнения исчезли. От тебя пахло страхом.

— Я и сейчас боюсь, — честно признался Максим, ища понимания в темно-зеленых глазах.

— А еще ты прокололся с Oxxxymiron, — взор Грина источал сарказм. — Умник не слушал рэп, и при всем желании не смог бы поправить искаженные мною слова песни, да еще и прочитать ее. В этот момент я окончательно убедился в том, что ты — самозванец!

— Я заметил, что перед боем с бегунами твоя манера общения резко изменилась, — подтвердил Максим, — ирония стала острой, временами даже жестокой.

— Я просто стал самим собой, — отрешенно произнес Грин, мыслями пребывая где-то далеко. — Я испытывал очень странные ощущения: душа пела от невыносимой легкости бытия, а в сердце кипела ненависть и нетерпение, потому что я не знал кто ты, и что случилось с Умником.

— А каким ты был с ним?

— Мы все играем предписанные, навязанные или выбранные роли. В большей или меньшей степени. Я был собой, но с оглядкой. Умник никогда не позволил бы общаться в том тоне и с той степенью сарказма, которые я использовал в разговорах с тобой.

— Ты его любил? — осторожно спросил Макс. — Я помню, как светились от радости твои глаза, когда ты его увидел. Точнее, меня.

— Радость — категория преходящая, но с тобой мы еще тоже посмеемся, — Грин растянул губы в подобие улыбки. — Мы с Умником не были любовниками, если ты об этом. Мои сексуальные пристрастия ограничены исключительно девушками. Я относился к нему как к старшему брату. Строгому, сильному, опытному, жесткому, а иногда и жестокому. Плоть от плоти Стикса. С ним я чувствовал себя как за каменной стеной.

— Вы были друзьями?

— В дружбе, как и в любви, кто-то дружит, а кто-то позволяет дружить, — Грин поднялся с дивана, прошел к видавшему виды столу и налил себе вина. — А он не позволял даже, а скорее держал меня рядом на эмоциональной привязи как веселого жизнерадостного щенка. Возможно, видел во мне младшего брата, которого у него никогда не было.

— А ты, значит, дружил?

— Сейчас, задумываясь, чтобы сформулировать ответ, уже понимаю, что нет, — Грин задумчиво покачивал стакан, рассматривая жидкость в тусклом свете фонаря. — Уважал, боялся, боготворил, испытывал благодарность, но не дружил.

— Ты очень бурно переживаешь его потерю...

— Я что, должен выбросить его из головы через пять минут после смерти!? — глаза Грина блестели от слез. — Умник был частью моей жизни на протяжении трех лет! Он защищал меня, помогал, учил жить и выживать, а я в итоге стал причиной его гибели!