Альтаф Гюльахмедов - Пепел Черных Роз. Книга 2 [СИ]

Торкел снял котелок и пододвинул его поближе к собеседнику.

— И пойми меня правильно — ты полон сюрпризов, а я должен заранее знать, чего от тебя ожидать.

— Это было в древние — древние времена, — начал Айслин и Торкел недовольно поморщился.

— Это пропустим.

— Нет-нет, без этого ничего не понять!

Айслин закрыл глаза и стал вспоминать, словно на уроке историю Земель.

— Когда-то, когда Творец создал своей Силой, которую мы люди называем магией, наши земли и все пространства их были заполнены этой ею…

… и, естественно, кто-то был более чувствителен к этой силе, а кто-то не чувствовал вообще…

… и нашлись те, кто научился использовать ее.

Сила — она, как река, в самом простом понимании — некоторые черпают из нее воду для своих нужд, а некоторые могут создавать отводы от нее для создания водоемов там, плотин.

Так и маги — кто слабее — берет малое, чтобы создавать фокусы и различные увеселительные затейства. А те, кто посильнее могут брать из этой реки, сколько захотят, хранить и накапливать ее, чтобы менять мир. Хотя такое очень редко и очень опасно.

— Ну а ты?

— Я… я где-то посередине… в детстве у меня получалось зажигать огонь в очаге без помощи кремня и кресала. Так меня заметили люди Гнориуциута. Потом в Школе развили этот дар.

… Река Силы была в те времена обширна как море, но теперь она истощилась. Ведь со времени создания она не возобновляется и сейчас присутствует далеко не везде. А мы должны собирать и хранить ее, чтобы затем выплеснуть единым разом, потратив на что-то действительно необходимое, или расходовать понемногу на разные мелочи.

— Значит, поэтому ты не можешь непрерывно бросать свои огненные шары?

— Да… поэтому тоже.

Шары это не совсем Сила — я просто собираю в воздухе маленьких… маленьких существ, которые могут гореть, и посылаю их всех в одном направлении и я собираю их с очень большого пространства. На второй такой же шар их уже не хватает… этих… гм… вот этого, что я описываю…

Он добавил какое-то слово на своем ученом языке…

— Хм… а жаль… полезная вещь, ну, а «костяные стрелы», ты упоминал как-то?…

— Это вообще из области некромантии и я не берусь объяснить в двух словах. При создании их надо, чтобы ноги стояли на голой земле, чтобы рядом были захоронения, и… и… нет, не смогу объяснить — это совсем другой раздел…

— Ты обмолвился как-то, что можешь вызывать мертвых…

— Ффу… — Айслин с силой выдохнул воздух, словно вспомнив о чем-то очень неприятном, и набрал полную грудь воздуха. — Могу… только вот загнать их обратно — с этим-то вот и проблема! А если оставить их, они будут ходить за мной по пятам и ждать моих приказов, которые будут выполнять не совсем так, как ты себе это представляешь — очень дословно так сказать…

Он как-то неуверенно хихикнул и перестал жевать.

— А можешь ты сделать так, чтобы арбалет, к примеру, сам собой заряжался и стрелял?

Торкела после встречи с Оладафом стали сильно интересовать подробности бытия магов. Как и любой другой нормальный человек, не интересующийся всякими там чудодействиями, он до сих пор склонялся к тому, что встреча и разговор с Творцом не происходили в действительности, а были…

Чем они были — он не мог и предположить, но старался разобраться в сущности магической Силы.

— Самозаряжающийся арбалет, — пояснил он. — Такое в преданиях помню было!..

Айслин с сомнением покачал головой, представив такую попытку. Он научился очень многому, после того как покинул Лабиринт, но, радуясь новоприобретениям, понял только, как многого он еще не знает и не умеет.

— Это потребует от меня столько сил, что лучше, боюсь, будет делать это вручную, как и прежде — это все равно, что гвозди сундуком забивать.

— Нда, — протянул Торкел. — Выходит, ты ничего особенного не можешь… летать там или невидимым становиться?

— Нет, — с сожалением сказал Айслин, — Но ты не жалей об этом. Гнорициут, к примеру, умел, но ограничения и запреты, наложенные на эти способности настолько строги, что он не может использовать их себе во благо.

— Кем наложенные ограничения?

— Самой природой этой Силы. Способность летать, так же как и талант видеть прекрасные сны — так же красиво, как и бесполезно…

Тут их разговор был прерван появившимися из темноты двумя угрюмого вида орками шатающихся под тяжестью несомого ими мешка.

Не произнося ни слова, они свалил свою ношу у костра и также молча исчезли в ночи. Торкел переглянулся с Айслином и тут мешок пошевелился и произнес голосом пьяного Сауруга.

— Милая моя… вот я, наконец, и вернулся домой!

На следующее утро они расстались с новобранцами имперцев и двинулись своей дорогой. Щедрые посулы и уговоры наемщиков не заставили их изменить своего решения.

Спустя сутки впереди во всей своей мрачной красе показались отроги Драконьих Гор. Облака и туман, нависшие над ними, скрывали бесплодные каменные вершины, да и земля по мере приближения к горам становилась все более пустынной и унылой.

— Значит, именно из-за этого Драго горы назвали Драконьими, — вдруг догадался Торкел. — Или его так назвали, потому что он здесь живет?

— Сомневаюсь, что здесь вообще кто-то может жить, — пробормотал Сауруг. — Если этот Драго — Творец, то он сотворил бы что-нибудь более приятное для проживания. В этих местах даже орку неуютно.

— Слышал, Айслин? — сказал Торкел. — Что скажешь?

— Скажу, что истинному мудрецу не нужны роскошь и блага — они лишь отвлекают его от размышлений.

— Напомни мне это вечером, когда ты потянешься за своей долей похлебки.

— Ты до сих пор не веришь? — спросил Айслин.

Торкел покусал губу и скривился.

— Может и не верю. Подумай сам — во сне мы все видим какого-то бородача, называющего себя Творцом. Он убеждает нас в том, что какой-то Модо, о котором никто и слыхом не слыхивал. И самое главное Хорг — подумать только Хорг!!!

Айслин не дал ему закончить.

— Просто тебе не хочется, чтобы мир был сложнее, чем ты его привык ощущать. Тебе до сих пор хочется стоять в строю и исполнять приказы!

— Что в этом плохого? — огрызнулся Торкел.

— Я и не говорил, что это плохо! Скажу даже, что мне и самому бы очень бы этого хотелось. Так проще и спокойнее!

Торкел осекся и почувствовал, как внутри живота появился неприятный холодок. Он даже не попробовал обидеться или протестовать.