Алексей Рудаков - Боги Падшие

– Третий год новой эры, – заполнивший помещение голос принадлежал Савфу – в этом у Игоря не было и мельчайших сомнений, вот только этот голос разительно отличался от того, которым с ним говорил Бог на борту корабля-лаборатории. Этот был молодым.

– Абсолютный месяц семь, день четыре, – продолжил Савф и над столом появилось его лицо, бывшее моложе даже того образа, что он, его аватар демонстрировал на борту «Литавриста».

– Это достойно записи, – продолжил молодой учёный, еще не Бог, весело улыбаясь: – Может сгодится позже. Система КВ-704. Имени нет, – лицо пожевало губами: – Хм… Непорядок. Ааа… Потом. Позже. Дело – важнее. Итак, – он откашлялся и лицо стало задумчивым: – Мы высадились на вторую планету системы. Имени тоже нет, но это не важно – координаты в базе. Надо – сами найдёте. Высадка была произведена, – он закатил глаза и произнёс занудным тоном, явно кого-то передразнивая: – В соответствии с программой базового развития, параграф три, подпункты два-три, четыре и прочее бла-бла-бла… Кому интересно – в архиве всё это. Да и не важны все эти параграфы-подпункты. Не важны… Важно то, что мы там обнаружили. А обнаружили мы там, – задумчивость пропала и Савф весело подмигнул зрителям: – Слушайте, в общем.

Безымянная планета, позже ей дадут имя «Убре Бланка» – в честь коров, не только дававших здесь рекордные надои, но и отличавшихся ослепительно белыми вымя, была помечена автоматическим разведчиком как перспективная, что и привело десант исследователей на её поверхность.

За прошедшие три года, была проделана значительная работа.

Были колонизированы почти два десятка планет, развёрнуты производственные мощности, начата добыча полезных ископаемых и, что не менее важно, решена продовольственная проблема.

Не хватало только одного – рабочих рук.

Тогда, руководство экспедиции, понимая, что без развития, они обречены, провозгласило новый курс.

Семья. Дети. Процветание.

Таковы были новые лозунги, сменившие прежние, ориентированные на их выживание в новом мире и призывавшие низших стойко терпеть все лишения переходного периода.

– Мы отвоевали свой кусок земель, – вещали с информационных экранов пропагандисты: – Теперь время наполнить созданные нами сады детским смехом, создать будущее, более счастливое, что выпало на нашу долю.

– Два ребёнка в семье – это ничто, – разворачивали многоцветные графики экономисты: – Три – допустимый минимум, пять – оптимальная середина!

– Многодетным семьям – почёт и комфорт, – кивали строители, на фоне жилых комплексов, с удобствами, прежде недоступными бывшим рабам.

– Старость – время внуков, – вторили им убелённые сединами ветераны, расположившись в тени плодовых деревьев и окружённые детворой: – Мы своё отработали, – степенно рассуждали они: – Теперь время детей трудиться, а нам, – в этот момент кто-то из детёнышей, заливаясь весёлым смехом, вскарабкивался на колени рассказчику и тот, виновато улыбнувшись – мол, что поделать, дети – это святое, принимался возиться с карапузом, расплываясь в счастливой улыбке.

Такая атака дала свои плоды, грозя менее предусмотрительному руководству колоний мощнейшим беби-бумом, но вот уж чем-чем, а прогнозированием, ученые, занявшие все руководящие посты, занимались очень плотно.

Строительство яслей, садиков, школ, жилья – все эти направления, включая и медицину, получили максимальный приоритет. Одновременно с этим, действуя на упреждение, были форсированы работы по поиску новых территорий, куда должна была выплеснуться волна молодых, полных сил колонистов.

Где-то в это время, или самую малость позже, Ролаша, исполнявшая в экспедиции роль главного биолога и врача, сняла с себя все обязательства, не согласившись с таким примитивным курсом развития, и удалилась на безымянную планету, позже получившую имя Зея-Земля, для поисков новых путей увеличения численности населения.

Предыстория появления исследователей на «Убре Бланка» теперь более понятна, и мы можем перейти непосредственно к самой истории Савфа.

Планета, бывшая второй в свите двойной звезды, парочка состояла из тусклого красного гиганта и карликового жёлтого светила, производила неоднозначное впечатление.

С одной стороны, пока на небосклоне господствовал жёлтый карлик, это была редкая жемчужина мироздания, найти которую мечтает любой исследователь пустоты.

Буйная растительность, но не джунгли, полные склизких гадов и насекомых. Просторные луга, полные сочной травой, ни единая травинка которой не спешит спутать вам ноги, или, обездвижив иным способом – спорами, отравленными колючками, а может ещё чем, превратить вас в своё удобрение. Кристально чистые реки – без хищный и зубастых рыб, множество ручьёв – всё это делало планету просто мечтой для многих и многих поколений.

Но стоило лишь ласковому жёлтому карлику покинуть небосклон, наполняя тёплым сумраком просторы планеты, как спешивший ей на смену красный гигант, немедленно наполнял вечернюю полутьму тревожным багрянцем, окрашивая растительность чёрным цветом и превращая воду в подобие крови.

Поначалу, первые несколько месяцев, подобная ситуация мало беспокоила исследователей, вусмерть выматывавшихся в ходе дневных работ. Картографирование, био и гео разведка, выбор мест под будущие поселения и их предварительное планирование – всё это отнимало массу сил, бросая людей в объятья сна, стоило им только добраться до желанных коек.

Первые проблемы – симптомы проблем, проявляющиеся в виде повышенной утомляемости, раздражительности и отсутствия хорошего настроения, начали замечать спустя пару месяцев, но спеша, практически горя на работе, на них не обратили внимания.

Устали – да. Кто ж спорит. Вот закончим, с основными задачами, тогда и отдохнём.

Так и продолжали, снимая стресс медикаментами, разработанными для такого случая всё той же Ролашей.

Настоящую тревогу поднял врач экспедиции – Асклепий, позже, много лет спустя, занявший место в совете учёных, ставших для своих подданных, Богами.

Анализируя анамнезы работников, он вывел интересную закономерность – более всего страдали от нервных расстройств те, чьи смены чаще прочих выпадали на время красного гиганта. Заинтересовавшись этим, он принялся копать глубже, и почти сразу наткнулся на второй факт, приведший его в замешательство – наибольшее количество срывов приходилось на те дни, когда работы проводились во время дождя.

Спешно проведённые анализы влаги, кровавыми слезами падавшей с неба, не дали ровным счётом ничего. Вода как вода, без следов каких-либо примесей, или бактерий.

Но срывы-то – были!

Дополнительные исследования, когда едва ли не каждую каплю воды, разбирали на атомы, так же не смогли пролить хоть толику света на происходящие, всё более и более глубокие срывы работавших в дождь людей.