Кристи Голден - Battlefront II. Отряд «Инферно»

Глаза Зихей наполнились слезами, которые потекли по ее темным, впалым щекам. Она вытерла лицо и какое-то бремя сидела молча, поджав полные губы.

— Я не знаю, что на тебя нашло. Не знаю, кто тебя так одурачил и что побудило тебя сказать такие ужасные слова. Это неправда. Империя — это сила, которая стоит на страже справедливости в Галактике. Она и только она защищает нас от безумного, злобного хаоса, который несет Восстание. Как ты думаешь, чем я занималась все эти годы? У меня есть талант, и я использовала его, чтобы убедить других вступить в наши ряды, поддержать свою Империю, чтобы мы наконец могли помочь тем, кто нуждается в помощи!

На самом деле она делала гораздо больше. Зихей путешествовала по всей Галактике, с планеты на планету, пытаясь своим творчеством привлечь жителей на сторону Империи. В одной из таких поездок она и подхватила болезнь, которая медленно вытягивала из нее энергию, задор и саму жизнь. Зихей боролась с этой болезнью четыре года, но и мать, и дочь знали, что настанет время, когда сил для борьбы больше не останется.

Дроиды-медики рекомендовали ей как можно дольше продолжать рисовать, заниматься любимыми делами. Они предупредили Иден, что лишний стресс вреден для ее здоровья.

Иден коснулась рукой запястья. Она сильно сжала пальцы. Вспышка боли была яркой, острой и очищающей. Иден хотела чувствовать ту боль, которую могла контролировать. Она могла поручиться, что в доме Глэб нет имперских «жучков», но не сомневалась, что Глэб установила свои собственные, дабы шпионить за «гостьей». Иден не собиралась давать бывшей наставнице повод посмеяться над своим горем.

— Маленькая, я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя. Ты всегда будешь моей дочерью, Иден. А я всегда буду твоей матерью. Что бы ты ни делала, что бы ни говорила... я не могу не любить тебя.

Зихей сделала долгий прерывистый вдох.

— Однако... я потеряла к тебе всякое уважение.

Из груди Иден чуть не вырвался тихий страдальческий всхлип. Она закусила губу и крепче стиснула саднившее запястье.

— Я... шокирована, разочарована, и... Иден, ты предала не только Империю и Императора. Ты предала своего отца. Предала меня. И я не знаю, смогу ли когда-нибудь тебя простить.

«Мама, нет...»

Годы умчались назад. Иден стояла рядом с отцом, который возвышался над ней, и смотрела, как поднимается в небо челнок, унося маму далеко-далеко. После этого Иден не видела ее много лет, и на Вардосе они больше не встречались.

«Ничего, — сказал отец. — То, что она улетела, к лучшему для нас всех. Она Версио лишь по имени. Мы с тобой — ты и я — мы настоящие Версио, а Версио не плачут, верно?»

«Да, сэр, — ответила пятилетняя Иден, еле сдерживая рыдания. — Версио не плачут».

Иден стиснула зубы и ткнула пальцем в одну из своих кровоточащих ссадин.

Голографическая Зихей слабо улыбнулась сквозь слезы:

— Но я попытаюсь простить. Когда ты поймешь, что натворила и как не права. Но ты должна сама к этому прийти. Так приди. И побыстрее.

Зихей как будто хотела добавить что-то еще, но передумала. Она покачала головой и снова вытерла мокрое от слез лицо. Затем потянулась к голопроектору — и исчезла.

«Так приди. И побыстрее».

Боль сменилась мрачной решимостью. О да, она придет, и раньше, чем все того ожидают. Потому что как только они отыщут источник утечки — как только они сотрут «Мечтателей» в пыль и триумфально вернутся уже как отряд «Инферно», — Иден снова станет капитаном. Тогда она сможет рассказать матери, что все это было ложью, и вовсе не ненависть, а любовь к Империи придала ей отваги, чтобы пережить эти ужасные дни.

Опустив взгляд, Иден увидела, что от нажима рана снова открылась и на воде расцвела красная капля, которая поплыла прочь.

Иден чувствовала себя зверем на поводке.

Ей предоставили определенную свободу, но лишь под должным имперским присмотром. Когда Глэб не было в резиденции, Иден сторожили трое солдат. Глэб советовала в таких случаях иметь в виду, что ее подслушивают. Уняв гнев, вызванный столь неприкрытым сомнением по поводу ее умственных способностей, Иден заверила майора, что это само собой разумеется. Пищу она принимала в присутствии Глэб, и всюду, куда бы ни шла, за ней но пятам, чуть приотстав, следовала вооруженная тень.

Больше всего удручал запрет на одиночные полеты. Иден так тосковала по кабине своего СИД-истребителя, что сама мысль о нем причиняла боль. Ей снились комфортная чернота и круглые обводы; мерцание красных огоньков и чуткие рычаги, которые легко отзывались на каждое прикосновение.

Со времени ее прибытия прошло десять дней, а с «измены» — больше месяца. Несмотря на заверения адмирала Версию, что «Мечтатели» активно подыскивают себе новое лицо, ничто не намекало, что террористам известно о ее пребывании здесь. Не было ни загадочных посланий, ни нападений на дом Глэб — словом, ничего необычного. Единственными, кто обратил на нее внимание, были студенты Глэб, которые три дня назад закричали: «Изменница!» — когда Иден под конвоем шла к своему кораблю.

Возможно, «Мечтатели» просто подумали, что она получила по заслугам. Или не поверили. Если бы еще мать не усомнилась в ней... но Иден знала, что нельзя терзать себя этим. Она выполнит задание, разыщет источник утечки и добудет опасную информацию, а дома ее будут ждать почести и парад. А может, по-тихому переведут на новое место. В любом случае когда-нибудь — лучше раньше, чем позже — мать узнает, что ее дочь не предавала Империю, не могла предать и не предаст никогда.

Но и выбросить голозапись из головы Иден тоже не могла. Зихей казалась такой слабой! В мрачном настроении молодая женщина взобралась в кабину истребителя и села в кресло пилота. Мгновением спустя трап завибрировал под ногами второго пилота Эйзена Новарена.

Изначально вторым пилотом — или сторожем, как прекрасно понимала Иден, — была женщина по имени Семма Васкор. Капитан Васкор осуждала ее, но, по крайней мере, она была немногословной, так что Иден не приходилось выслушивать нотации. Обе приветствовали друг друга кивком, Иден забиралась в кресло пилота, и этим их общение ограничивалось — за исключением минимального набора фраз, необходимых при дежурном облете нескольких вардосских городов. Иден такая напарница всецело устраивала, и она опечалилась, узнав, что Васкор стала одной из жертв крушения трамвая, получив серьезные травмы. Иден было понадеялась, что авария предвещает скорый контакт с «Мечтателями», но ожидания оказались напрасными.

Вместо этого к ней приставили лейтенанта Эйзена Новарена — довольно немолодого мужчину с седеющими волосами и множеством морщин от чрезмерного пребывания на солнце. Человечек этот был совершенно невзрачным, и последние два дня запомнились скорее скукой, чем раздражением.