Игорь Азерин - Эра падающих звёзд [СИ]

Ехали по просёлку вдоль Тулы. На западной околице Ярково — остановились. Здесь начиналась улица Школьная: справа — населённый пункт, слева — участок поля, засеянный ячменём, и несколько деревьев по его краю.

На командирской карте Рахматуллина деревья были обозначены, и он думал, что Надя заберётся на одно из них, чтобы с высоты наблюдать за окрестностями. Неудобно, конечно, сидеть на дереве, если заранее не подготовить место на ветвях, но предполагалось, что вояж в село будет недолгим. Однако оказалось, что здесь примерно два десятка взрослых берёз, а берёза редко подходит для наблюдательного поста из-за не очень прочных и свисающих ветвей — листва у неё не густая, а видимость ПНВ или «тепляку» [29] Обиходное в армейских рядах название тепловизора. загораживает. На улице было уже сумрачно, но полная темнота наступит нескоро — всё-таки лето, — поэтому не заморачивались с обламыванием веток, оставили Надю (она устроилась под одним из деревьев) и двинулись в глубь посёлка. Ну, ещё перед этим связались с военными и радиоцентром КДО, доложили о своих координатах и сообщили о начале выполнения задания.

Электричество в село не подавалось и оно тонуло в полумраке, если не считать тускло освещённых окон в тех домах, где люди пользовались свечами или генераторами. Правила ЧЗ [30] Частичное затемнение — один из двух режимов светомаскировки. Допускает минимальное использование источников света. Режим полного затемнения (ПЗ) вводится, как правило, лишь по сигналу воздушной тревоги. хозяев ограничивали не сильно, а вот правоохранителям и военным во время выполнения подобных операций оставляли повод вызвать жильцов для разговора, войти в дом. А вообще, за однократное нарушение светомаскировки грозил серьёзный штраф, за повторное — несколько десятков часов принудительных работ, а за три нарушения и более, то есть за систематические, можно было лишиться свободы.

Ярково было большим селом, по европейским и североамериканским меркам — город. Школа, полдюжины магазинов, опорный полицейский и медицинский пункты, несколько трёхэтажных хрущёвок и сотни личных домовых хозяйств. Вплотную к посёлку примыкали и несколько садово-дачных товариществ. С началом войны народу прибавилось за счёт притока беженцев из городов. Армейская мобилизация забрала несколько сотен человек, но всё равно село было наполнено людьми. В это время, правда, улицы были пусты — вот-вот должен был начаться комендантский час, — но сквозь густеющий сумрак едва заметным юго-восточным ветерком доносились от села негромкие звуки: детский крик, стук молотка, слова перебранки, рокот дизель-генераторов, какой-то скрип, лай собак. Подали голос и две-три собаки, находившиеся совсем близко, услышав подъехавшую машину и движение людей.

Оставив автомобиль, двинулись пешим ходом.

— Давай сюда, — указал Рахматуллин на подворье слева, где были освещённые окна за частокольным забором, и послышался разговор с крыльца, — только тихо.

Кинулов подошёл к калитке в воротах, потянул её на себя за ручку — та не открылась. Во дворе отчаянно загавкала шавка. Он всунул руку в окошко, чтобы отодвинуть засов, но на него, видимо, был навешен замок.

— Хозяева, откройте! — негромко произнёс Николай, наклонившись к окошку.

Послышались приглушённые переговоры, потом женский голос спросил:

— Кто там? Вам кого?

— Сержант Кинулов, спецназ Росгвардии. Откройте.

Кто-то подошёл к воротам.

— А что вы хотите?

— Проверка режима, — отвечал Кинулов.

За калиткой оказалась женщина лет сорока, а позади на крыльце стояли ещё две женщины помоложе и две девочки-подростка.

— Как у вас с режимом светомаскировки, граждане? Соблюдаете? — спрашивал Витаминыч, заходя во двор.

Рахматуллин шагнул ближе к калитке, не собираясь, однако, заходить. Чукурилин с Мартой оставался в стороне.

— Соблюдаем. Кто не соблюдает? — настороженно сказала женщина.

— Ну вон же, — указал Кинулов на окно, — свет видно. А шторки есть?

— Так ведь режим ЧЗ! Что же, в темноте совсем сидеть в ЧЗ? У нас дети, — она повернулась к небольшой собачке, что облаивала непрошеных гостей, но держалась на расстоянии: — Фу! Полька. Фу! Замолчи!

Не особо обращая внимание на собаку, Кинулов спросил:

— А кто у вас есть в доме?

— Да нет никого чужих. Глузовы, наша семья и подселенцев две семьи — Танишевы и Багдасаровы. И всё. Мужчин нет, кроме двух пенсионеров, остальные в армии.

— Сколько всего человек в доме сейчас живёт?

— Семнадцать, с детьми.

Дом был не из богатых, довольно старый и небольшой, но с мансардой и с утеплённой верандой, явно пристроенной недавно.

Кинулов на пару секунд замешкался с вопросом, и женщина воспользовалась этим:

— Вот вы окно заметили, которое и не значит ничего, а то, что у нас детей хватают, так это вы мер не принимаете. Да ещё воруют и угрожают ночью прийти и зарезать.

— Кто угрожает?

— Бандиты! Кто…

— Какие бандиты?

— Дык с «Берёзки» [31] Садово-дачное товарищество. ! Все знают, а наша милиция одна как будто ничего не знает! К бабам в дом ломитесь, а к бандитам боитесь нос сунуть. Режим, видите ли, нарушаем!

— Подождите, гражданка, — вступил в дискуссию Рахматуллин. — Во-первых, не милиция, а полиция…

— Да нам один хрен! — отмахнулась гражданка Глузова.

— Во-вторых, — продолжал Рахматуллин, — у вас был участковый уполномоченный, которому вы обязаны были сообщить о правонарушениях ваших односельчан…

— Да какие они односельчане! — снова быстро и остро отреагировала женщина, а с крыльца зашумели, поддерживая её. — Это малолетки из города там малину себе устроили. Заняли дом, терроризируют всех. Вон, Настькина Тамара и Женька сегодня за хлебом пошли в «Магнит» на Советской, а их там эти козлы стали к себе тянуть. Девчонкам-то, одной четырнадцать, а другой — двенадцать лет! Еле вырвались, буханку одну отдали им, в слезах домой прибежали. Куда же это годится? Пользуются тем, что мужиков почти всех забрали в армию.

«Ваши мужики и тут когда ошивались, в мирное время, были трусливыми и побоялись бы слово сказать подонкам», — подумал Ильяс, но вслух произнёс:

— Мы тут по другому делу вообще-то, но если адрес их назовёте…

— А что его называть?! Вы езжайте — и сразу увидите! У них и светомаскировку не соблюдают, и музыка у них. Генератор целый день работает — откуда они бензин берут?

— Не кричите. Не кричите, пожалуйста. Разберёмся.

— Разберитесь! А то, видите ли, режим мы не соблюдаем. У нас вон в селе настоящий враг, а не где-то в Америке! Тут они разбойничают. Мы своих больше боимся, чем самолётов и ракет чьих-то. Если американцы их убьют и порядок наведут, то простые люди только «за» будут!