Игорь Азерин - Эра падающих звёзд [СИ]

Не в первый раз слышал такое Ильяс. В мирное время слышал иногда, а теперь и вовсе это мнение укрепляется, коренится всё глубже и глубже. Нужен тот, кто задаёт правила жизни — чёткие, справедливые, очевидные — и всех нарушителей жестоко карает. Если будет американец, но наводящий порядок, дающий спокойно жить, достойно зарабатывать, растить детей, то почему бы не согласиться с его верховенством? Десятки народов живут в России с таким пониманием, потому что русские и есть для них тот самый верховод. Верховод хамоватый, бескультурный, пошлый на язык, непредприимчивый, не склонный к порядку и порядочности, но способный налечь своей медвежьей массой и силой утихомирить недовольных. А когда более могущественная сила пытается сдвинуть государствообразующий народ вниз в иерархии наций этой страны, то и к русским приходит понимание, что гонор гонором, а обычный житейский покой важнее шапки Мономаха.

Женщина продолжала что-то выговаривать, и к ней подключились другие жильцы, высыпавшие на крыльцо, но Ильяс небрежно козырнул и, отходя от калитки, обронил:

— Пошли дальше, Кинулов.

Они зашли ещё в два наугад выбранных дома. Кроме того, что было уже известно, у хозяев ничего выведать не удалось. В каждом доме подселенцы, но люди меняются часто и не очень доверяют власти, а в особенности — полиции. Про убийство участкового тут, по-видимому, знали уже все, однако без подробностей. Утром кто-то видел бригаду следственного комитета, которая подъезжала к опорному пункту, но никого из жителей села, кажется, не допрашивали.

Когда дошли до дома информатора, уже начался комендантский час. Его двор был огорожен металлическим коричневым забором. Раздался рык, а затем глухой лай крупной собаки. Исключительно из любопытства Рахматуллин нажал на кнопку рядом с калиткой. Сквозь лай из дома донёсся слабый звук электрического звонка.

На крыльцо вышел хозяин, спросил, кого надо. Кинулов, стоявший за плечом Рахматуллина, завёл заезженный трек:

— Спецназ Росгвардии. Режим светомаскировки нарушаете, однако, граждане. Калитку откройте, — и добавил, игриво паясничая: — Будьте любезны.

Послышались приближающиеся шаги, затем металлический хруст механизма замка. За калиткой стоял пожилой человек с довольно развесистыми седыми усами, среднего роста, одетый в чистую белую майку и тёмно-синие спортивные штаны под расстёгнутым светлым халатом из плотной материи.

В секретной части Рахматуллину выдали справку с полным именем, адресом и паролем, после чего он расписался в журнале за то, что получил сведения первого уровня (для контакта) и ознакомлен с обязательством не делиться с третьими лицами полученной информацией. Сам ли этот человек изъявил желание сотрудничать с правоохранительными органами или был вынужден, недавно или много лет назад, кто был его куратором — Ильяс не имел никакого представления.

— Здравствуйте, — холодно произнёс Ильяс.

Быстро, но цепко оглядев гостей, мужчина отвернулся и скомандовал:

— Беркут! Смирно! Сидеть! Свои! — собачий лай прекратился и хозяин отступил в сторону.

Ильяс вошёл во двор, Витаминыч — за ним. Справа от входа на цепи сидела восточноевропейская лайка и сдержанно порыкивала.

— Здравствуйте, — наконец ответил хозяин и сразу же обратился к женщине, чей силуэт виднелся в приоткрытой двери дома на фоне тускло освещённой прихожей: — Оленька, ты иди. Иди, родненькая. Всё хорошо.

Прямоугольник света с женской фигурой сузился и исчез.

— Необычное имя для собаки, — заметил Ильяс.

— В честь украинского «Беркута». Щенком он был, когда бандеровцы людей жгли. Он зимнего выводка. Сначала в Киеве людей жгли, на майдане ихнем, а потом в Одессе.

— Понятно. И звонок у вас, я смотрю. На батарейках?

— Да кто же нынче на такую ерунду батарейки расходует? Достань их ещё. Аккумуляторы пальчиковые. Есть в запасе несколько штук. Заряжаем время от времени, когда «генку» запускаем для хозяйства. Там же расход мизерный. Говорят, скоро военные такие аккумуляторы будут изымать, для собственных нужд. Не слышали?

— Нет.

— Может и до такого дойти, — поддался Витаминыч народным страхам и поверьям.

— Так что, говорите, нарушаю режим? — мужчина сделал два шага к калитке и выглянул на улицу.

Рахматуллин помолчал, огляделся.

— Кинулов, пройди сам вперёд. Только не далеко. Посмотри там… поговори, может быть.

— Понял, — Витаминыч сразу же скрылся за калиткой.

Вплотную, немного с боку, приблизившись к хозяину дома, Ильяс полушёпотом произнёс кодовое слово:

— Шелест.

Тот покивал:

— А я уж давно понял. Со второго этажа смотрел на вас, когда вы ещё в начале улицы были и собаки лаять начали.

— Да, собаки… — произнёс Рахматуллин задумчиво.

— Ну, проходите в дом. Только там у меня подселенцы из Новосибирска, семья, четыре человека. Да Оленька моя.

— В этом нет необходимости, — Ильяс посмотрел на дверь дома, и обратился к собеседнику как можно тише: — Владимир Владимирович, вам известны подробности убийства Захарченко? Может, что-то заметили или слышали?

— Да… — вздохнул мужчина, заложил руки за спину и покачал головой. — Жалко Андрея Викторовича, жалко. Какой человек был… Герой. Герой! Мало таких. Мало. И вот хоть чем-то хочется помочь, чтобы найти этих сволочей… да… — он развёл руки, потом махнул. — Такое время, что всё как в воду.

Ильяс тоже глубоко вздохнул:

— Ничего, значит?

— Ничего. И даже позже, не думаю, что хоть какая-то информация появится. Такое время. Как в воду всё. Как в воду.

Ильяс молчал, прислушиваясь к звукам с улицы: похоже, там Кинулов кому-то высказывал претензии по несоблюдению режима светомаскировки.

— Значит, Виталий Семёныч всё же прислал вас по этому вопросу, — высказал свои соображения мужчина, воспользовавшись молчанием Рахматуллина. — А я-то думаю — уже сутки прошли, а поиски вроде как и не идут, что ли. Прежде уже через час весь район на уши поднят был бы: и село, и ближайшие деревни вверх дном перевернули бы.

— Так то другое время было, сами понимаете, — встал на тропинку блефа Ильяс. — И Виталий Семёныч сам тут всех ровнял бы уже. А теперь людей наскрести надо по сусекам.

— Да… — протянул, со вздохом, Владимир Владимирович.

— А может, замечали кого-то подозрительного? Нет, не такого, который пошёл бы на убийство участкового уполномоченного, не блатного, а тихого, может быть, неприметного, но осторожного. Скорее всего — крепкого, жилистого, общительного, весёлого, не старше тридцати лет.

— На диверсантов думаете?

— Вы всё понимаете, Владимир Владимирович, — невольно улыбнулся Рахматуллин. — Возможно, кто-то искал постой в домах на краю села, ближе к околицам. В таких домах, где есть окно в крыше, например, откуда можно вести наблюдение в сторону трассы или полигона. К вам могли зайти, кстати. В последние несколько дней. Прийти мог один человек.