Игорь Азерин - Эра падающих звёзд [СИ]

Тело отца почернело, голова его распухла и представляла страшное зрелище. Добраться до кабины у Бити не было возможности и, собственно, теперь уже не хотелось. Поэтому на пятый день, с рассветом, она отправилась в путь.

Остались позади самые тяжёлые дни, когда болеутоляющее средство из самолётной аптечки казалось ей совершенно необходимым, без которого, она считала, не выживет, и до которого так хотела добраться. Не испытывала она теперь нужды и в вещах, оставшихся в рюкзаке в пилотской кабине. Одежда, полотенца, гигиенические принадлежности, респиратор — она вообще не сожалела о них. Словно разорвалась ниточка, связывавшая с ними. Без всего этого можно обходиться — поняла она.

Только отца хотелось, конечно, похоронить. Но за несколько дней серое тело с распухшими, обезображенными чертами перестало быть для неё прежним родным человеком. Отец — всегда весёлый, умный, чуткий — остался только в памяти. Поездка в Диснейленд, катание на водных лыжах в Калифорнии, каникулы в Лондоне и Барселоне… вот там, в тех воспоминаниях — он. А здесь, в пилотской кабине — нечто другое, к чему Бити было страшно приблизиться. Покинуть, оставить — больно и совестно, но приблизиться и узнать отца — страшно. И ребёнок отступил там, где родитель исполнил бы долг.

Вопрос «в какую сторону идти?» перед Бити не стоял. Подняться на восточный хребет! А там видно будет.

Восхождение заняло примерно пять часов, по ощущениям Бити. При этом она делала передышки и лакомилась ягодами. Кстати, смородину в последние сутки пребывания здесь она уже не ела — эта ягода для полупустого кишечника оказалась неподходящим наполнением.

Зрелище с гребня открылось величественное, но не то, которое ожидала увидеть Бити. А ожидала она увидеть на горизонте города, дороги, линии электропередач… Хотя намёк на присутствие города был: на юге что-то темнело. На востоке лежал длинный холм, справа от которого синело озеро. На самом холме стояла ретрансляционная вышка. О том, что к ретранслятору должно подаваться питание, а электропитание обычно идёт от подстанции в населённом пункте, Бити не подумала.

За шесть лет три месяца до дня А.

В загородной президентской усадьбе вдоль дорожек зажглись фонари. Солнце только-только спустилось за горизонт. Природа замерла в ожидании тёплого влажного бриза — он доберётся сюда примерно через четверть часа. Тогда устремятся к искусственным огням ночные бабочки и постепенно, удлиняя и усиливая свои вокализы, сойдутся в стрекочущий сумеречный хор цикады.

В тускло освещённой беседке, увитой плющом, собрались поговорить за бокалом коктейля трое: президент Брандт, министр обороны Ситтем, председатель Объединённого комитета начальников штабов Фордан.

Они расположились в глубоких мягких креслах, обтянутых красно-фиолетовым шёлком, с широкими длинными подлокотниками из тёмного дерева. Перед ними стоял изящный чёрный матовый столик. Из центра куполообразного потолка низко свисала шестирожковая хрустальная люстра — её желтоватый свет сейчас был убран почти до минимума. На столике — три разные бутылки, бокалы, блюдо с фруктами, маленькая пепельница.

— Наливайте, господа, себе сами, — говорил Брандт, беря одну из бутылок и откручивая крышку. — Моя — вот эта, с безалкогольным. Не перепутайте, а то испортите себе вечер. И курите, если здоровья не жалко.

Ситтем, доставая сигарету из пачки, усмехнулся:

— Пусть о нашем здоровье заботятся врачи — приятней доставлять себе удовольствие.

— Хотя здоровье, — заметил Фордан, кладя свою пачку сигарет на столик и наливая коктейль, — тоже удовольствие.

— О да! Причём самое дорогое из всех, — согласился министр обороны; прикурил, сделал затяжку и, немного запрокинув голову, выдохнул дым вверх. — Могу доказать это счетами из клиник. Хорошо, что в нашей стране есть институт медицинской страховки.

Брандт, налив голубоватого напитка, пригубил, облизнул губы, после чего, держа в руке бокал, плотно погрузился в податливую мякоть кресла.

Несколько минут длилась беседа ни о чём.

Дождавшись, когда гости погасят окурки и затем сделают по глотку, президент подался вперёд, поставил свой бокал на столик, сцепил пальцы:

— Господа, я хочу поговорить с вами, прежде чем принимать решение.

Ситтем, остался сидеть, положа руки на подлокотники, держа в одной бокал, а Фордан — отставил выпивку, сел прямо. На его некогда красивом лице с широким подбородком моментально изобразилась сосредоточенность.

Все считали, что в команде Брандта, во многом состоящей из неоднозначных личностей, председатель Объединённого комитета начальников штабов занимал этот высокий пост по праву. Фордан был беспристрастным штабным исполнителем планов политической верхушки. Обычно он, быстро взвесив то или иное предложение, напрямую высказывал претензию или сомнение, если таковые имелись, но не отказывался его выполнить. В отличие от Ситтема, он не имел давнего знакомства с Брандтом и поднялся на нынешнюю вершину своей карьеры благодаря авторитету в армейской среде.

— Речь идёт о плане, в котором армию я вижу в роли дорожного катка. Огромный оранжевый каток, — Брандт приподнял и широко развёл руки, — а за рулём… Не видно, кто за рулём. Короткое замыкание — он завёлся сам собой и поехал. Может и есть кто-то, но он уснул… или потерял управление… Не видно!.. не видно его. И вот эта огромная тяжёлая железная туша движется прямо и неумолимо — неумолимо, как смерть.

Руки президента замерли в воздухе, только голова вслед за горящим взглядом повернулась сначала к Ситтему, затем к Фордану — и обратно. Потом руки опустились на подлокотники.

— Впечатляюще и зловеще, — мелко покивал министр. — Кого же надо раздавить?

Огонёк в глазах Брандта потух.

— Давайте по порядку, — сухо сказал он, бросил быстрый взгляд на Фордана и потянулся к бокалу. — И немного издалека. Мне хотелось бы, чтобы вы восприняли мою идею, как собственную. Она сопряжена с таким риском, какого не было в истории цивилизации. Я хочу по этому рискованному пути пройти до конца, — он отпил, поставил бокал на столик и улыбнулся. — Я пойду впереди, в каске и с флажком, отдавая команды всем вокруг, а вы за моей спиной будете вести каток.

— Идти спиной к бешеному катку? — усмехнулся Ситтем.

На что президент моментально заметил:

— Теперь, Джеймс, тебе понятно, насколько важна роль армии? Но будем серьёзны.

Он сел удобнее.

— Господа, не мне вам объяснять, что государству дешевле и зачастую проще устранить лидера враждебных сил в другой стране, чем воевать с её армией. С Россией, и даже Китаем, ситуация сложнее. Россия является главным соперником, и она своим оружием может, как минимум, сильно ослабить нашу военную и экономическую мощь. Ослабить так, что нас обойдут по силе и богатству пять или… десять других стран. Двое самых сильных нейтрализуют друг друга, а остальные на этом выиграют. После этого Америка скорее всего больше не сможет подняться до нынешнего уровня — уровня мирового лидера. Сильные соперники не допустят этого. На незыблемом лидерстве держится могущество доллара, без него наша валюта рухнет, а мстительные враги разнесут богатство Штатов, как кредиторы растаскивают имущество банкрота.