Игорь Азерин - Эра падающих звёзд [СИ]

Теперь пленных надо было доставить в отдел. Ильяс связался с радиоцентром батальона, а через него — с капитаном Сильвиоковым, доложил о результатах. Сильвиоков сказал, что ближе к вечеру пришлёт машину.

Ильяс разговаривал со своим командиром несколько минут: тот узнавал подробности операции по задержанию диверсантов и нейтрализации местных бандитов, заодно делясь информацией о том, что другие отделения КДО тоже провели ряд успешных мероприятий. Среди прочего Сильвиоков сказал:

— Тут нам прислали сводку. Так вот… Сейчас усиленно распространяются слухи, что в Татарстане националисты… татарские… и исламисты… захватили дивизион или даже полк «Ярсов». Дезинформация! Просто американцы в информационном поле создают условия, чтобы Татарстан скорее отделился от остальной России. Подталкивают людей слухами, разделяют население. Но ты-то свой. Поэтому, Рахматуллин, если где-то услышишь там, мол, так и так, то знай, что это — дезинформация и работа на нашего общего врага. Пресекай соответствующим образом, узнавай, откуда слухи. А то некоторые уже обрадовались — «хватит кормить и защищать Россию».

Ильяса эти новости снова немного вывели из душевного равновесия. Кому верить? В самом деле дезинформация или это попытка федералов сбросить напряжение? Вообще-то, всем известно, что русские очень неповоротливы в таких вопросах. Их примитивным структурам, которые должны были удерживать огромное государство в целостности, никогда… никогда!.. не доставало ума и скорости мышления, чтобы за пару-тройку суток хотя бы достойно отреагировать на всякие националистические поползновения. А уж то, что сейчас федералы вот так быстро поняли, для чего распространяются такие слухи… это совсем невероятно.

Но вскоре его мысли волей-неволей возвратились к текущим делам. Кинулов привёз Чукурилина с его собакой. И сюрприз: бачки с обедом из полковой столовой — это майор Гамидов позаботился. Пообедали сами, покормили по очереди Стерненко и Плахуту.

Потом Рахматуллин оставил Кадушкина и Паркову стеречь пленных, а сам с Кинуловым отправился на уазике к местам, указанным диверсантами, где были спрятаны контейнеры с ядом, походное снаряжение, защитные средства, оружие и приборы. Набросав по карте схему маршрутов лазутчиков, он также отметил квадраты, годные для устройства тайников — овражки, заросли, заброшенные строения.

Прокатались и пробегали с собакой около четырёх часов. Нашли только то, что было указано пленными. Ну, скорее всего, ничего иного и не было.

Наступил вечер. Кинулов успел отвезти Чукурилина обратно в часть, сдать в столовую бачки и возвратиться. По пути он заправил автомобиль. Машины, обещанной Сильвиоковым, всё ещё не было. Возле опорного пункта образовалось небольшое собрание. Люди прибывали и убывали, но всё время здесь находилось человек десять-пятнадцать. Всех интересовал ночной бой и сегодняшняя операция по задержанию диверсантов. Тут были и старики, и женщины с детьми, и подростки. Тут же, иногда поднимая весёлый лай, бегали несколько собак. Одна выделялась очень редкой шерстью, а её правый бок был в сплошных бледно-розовых проплешинах — видимо, последствия альфы и частично бета-радиации. Двигалась она мало и медленно — в основном лежала, часто дышала, высунув длинный язык, и грустно смотрела на своих резвых сородичей.

Какой-то пенсионер из соседней квартиры вынес керогаз, несколько человек поделились чаем, и вскоре кэдэошники и все прочие смогли побаловаться напитком с травяной добавкой прошлых лет — в нынешний год со сбором трав были понятные трудности. Кинулов в благодарность наполнил топливом десятилитровую канистру владельца керогаза.

Пока Рахматуллин был в поле, по его поручению Кадушкин допрашивал пленных. Сделать это было не так просто: помещения, где оставались задержанные и комната, где их допрашивали, соседствовали — один диверсант мог слышать показания другого. Поэтому Паркова с одним из них пережидала на улице. Денис в основном, интересовался приметами проводника, доставившего Стерненко и Плахуту сюда. Человек, который может спокойно передвигаться по дорогам на своей машине, не опасаясь проверок на постах, представляет серьёзную угрозу. Лазутчики о нём, конечно, ничего не должны были знать, и не знали, но надо было получить его портрет — пока словесный, а в отделе попробуют составить фоторобот. Особая трудность была в том, что, по словам пленных, на лице проводника был респиратор. Хотя на одном из постов, перед проверкой документов, пришлось его снять во избежание подозрений. Имелись некоторые приметы машины и время встречи, по которому относительно окончания комендантского часа можно было узнать, как далеко он проживает.

Сейчас Ильяс, сидя за столом, пробегал глазами показания лазутчиков, записанных Кадушкиным в тетрадь. Он искал отличия. Пару нестыковок заметил и сам Кадушкин, о чём сделал пометки.

За этим занятием его застал вызов из отдела. Вышел на связь водитель автозака и спросил, куда именно в Ярково надо подъехать. Ильяс объяснил — тот сказал, что будет через час.

Ильяс встал и подошёл к приоткрытому окну. Народу возле опорника, кажется, прибавилось. Уже притащили стол, стулья и явно тут не один только чай разливали — по крайней мере, среди мирного населения. Кадушкин спорил с каким-то гражданином, а того поддерживали сразу несколько односельчан. Кинулов же рассказывал трём пожилым женщинам:

— Да вот же расстреляли недавно двоих. Что черти выдумали у себя на пропускном пункте… Требуют показать, что есть металлическое… или видят у старушки кольцо обручальное, серёжки — в общем, ювелирку разную высматривают… и подносят радиометр. А он у них там настроен как-то хитро — пищит, когда его повернёшь. Вот он сигнал подаёт, значит, а те: «Э, у вас колечко-то фонит! Наведённая радиация! Сымайте, пока лучевую не получили, а может, и получили уже». Изымали подлецы золотишко и прочее добро и давали какую-то филькину грамоту, мол, изъяты радиоактивные материалы для утилизации. Вот так. Поймали. Под трибунал — и через неделю обоих к стенке. А вы говорите: «Теперь только военным доверять можно». Среди военных тоже бывают мошенники. Время нынче такое — от всякого нужно ожидать.

Женщины согласительно кивали, начинали пересуд, а Витаминыч уже пытался встрять в спор Кадушкина с мужиками. Но ему не давали вставить слово, и тогда он, махнув рукой, громко потребовал:

— Нет, Динька, ты лучше расскажи что-нибудь интересное. Плюнь ты на эту политику! Не докажешь. Расскажи что-нибудь. Давай! Расскажи.

Денису, видимо, наскучил спор, поэтому он сразу отвлёкся:

— Во-во, так же и Вовочку попросили.

— Ну-ну, рассказывай.