Степан Кирнос - День гнева

Но вот ощущения скорой кары этот день схож с моментом Великого Суда, когда станет нестерпимо больно от жгучей справедливости Небесного Покровителя. Аналогично — земные властители, одурманенные властью и безумством собственных идей, решаются увенчать эти двенадцать часов страшным зрелищем — казни или разжалование, устроив свой День Гнева для надуманных отступников от «идеального мира», потешаясь ролью распорядителей судеб.

— Маритон, — ропотною речью зазвучало имя. — А зачем целовались люди в древности? — к весьма неожиданной теме перешла Анна, отчего Маритон едва дрогнул естеством. — И почему сейчас это даже в Системах Удовлетворения Сексуального Инстинкта запрещено?

— Так люди выражали в старые времена любовь друг к другу и проявление самых светлых чувств. И запретили это, потому что Апостолы боятся, если люди начнут целоваться, то это породит угрозу их учению… безумные сволочи.

Анна чуть приподнялась и подняла голову с плеча. Свободная рука девушки касается щеки Маритона, по его коже прошла странная и необычная дрожь, получившая свой резонанс в душе, и оборачивает её к себе.

— Что ж, — трепетно говорит Анна. — Если это выражение любви…

Девушка устремляется губами к губам мужчины и все фибры души поют от странного и нового ощущения. Она предвкушает момент самоприкосновения их уст, радость и приятный страх, сомнения и ропот, любовь — всё смешалось в душе, порождая неистовой бурлящий эмоциональный котёл.

Пара сантиметров оставалось, как раздаётся истошный писк, заставивший влюблённых шарахнуться друг от друга уже в первобытном страхе. Второй писк, уже послабее ознаменовал открытие двери, что с ржавым скрежетом открывается, давая войти вовнутрь достопочтенным господам.

Первый проходит «Киберарий». Шарканье его алого плаща и скрип кожаных сапог заполнили всё помещение. От его длинной белой винтовки исходит гнетущий и нестерпимый гул, а взгляд синих диодов говорит о том, что в киборге ничего живого не осталось. Вторым проходит Легат, в застёгнутом пальто. Его же взгляд полон осуждения, а вся гримаса на лице выражает отвращение, которое питают к самым отпетым бандитам. Он спокоен и устрашающе молчалив. И последним в камеру проходит высокий мужчина, в длинном тканевом балахоне, представленным чёрно-белой шашечкой.

— Десять минут назад вам был вынесен приговор, — бездушно начал Легат. — Я лично выступал за то, чтобы подвергнуть вас полной ликвидации из нашей совершенной Системы, путём материального уничтожения. Но суд решил иначе.

— Да, — подхватил высокий длинноволосый чернявый парень в балахоне. — После долгого разбирательства и установления всех фактов суд пришёл к выводу, что целесообразнее будет оставить в живых одного Аккамулярия и направить его на осквернение физическим трудом, путём придания програманнства «А-8» и отправки на Промышленный Металлургический Завод № 12.

Маритон тут же удивился, зная, что через пару-тройку часов город исчезнет в вихре адского огня, сброшенного с небес бомбардировщиками. Видимо Легат не предупредил судью о том, что через недолгое время город разберут по камешку. Что ж, хоть слугу проклятого правосудию налёт заберёт с собой.

— Тем самым, — продолжает мужчина, уставив взгляд в открытую папку, — суд на основании Протокола «Delete» раздела третьего, статьи второй пункта первого выносит следующий приговор: «Маритон УК-115 приговаривается к изгнанию за пределы Круга Интеллекта пожизненно с присуждением програманнства «А-8» и приписан к Промышленному Металлургическому Заводу № 12, к которому обязан проследовать. Анна УК-205 приговаривается к физическому устранению. Приговор приводится к исполнению у Главных Ворот».

Хлопок папки чуть не совпал с последним ударом сердец пары. Анна ощутила слабость по всему телу и готова рухнуть на холодный бетонный пол, а из выразительных глаз невольно потекли ручьи горячих слёз. Маритон же полон ненависти и злобы. Он готов наброситься на всех и порвать своими руками, но реакция «Киберария» такова, что мужчина и шелохнуться не успеет, как сгорит в огне выстрела.

— Ублюдки! — в сердцах кричит Маритон и ему ответом становится лёгкий кивок Легата, ставший сигналом к действию — «Киберарий» в четверть силы бьёт прикладом Маритона по лицу, и мужчина, получив сокрушительный удар, склоняется над полом, сплёвывая кровь с разбитой губы.

Анна склонилась над парнем, стараясь хоть как-то помочь ему.

— Вышвырнете их! — приказывает судья.

Киберарий моментально одевает на обоих наручники, скрутив руки за спину, и мощными толчками стальных рук, пальцы которого повторяют конфигурацию костей человека, выгоняет всех в длинный коридор, выкрашенный в серый цвет. Двери, стены, потолки та же керамическая плитка под ногами — то же серая.

Пройдя через длиннющий коридор, пара выходит на улицу, покинув место содержания, в сопровождении Легата и «Киберария». По лицам тут же ударяет порывистый холодный ветер, веющий студёным духом свободы и капли дождя — слёзы небес ледяной дробью забили по телам и вода смысла прохладной рукой остатки крови с лика Маритона. Под ногами вновь чувствуется скользкая стекло-плитка, по которой не удобно ходить во время дождей. И снова пространство сжимают массивные тридцатиэтажные дома, которые вот-вот обратятся в пыль, как бы напоминая о скоротечности жизни и её подчинения воли «Достойнейших».

Вокруг ружья взметнули в боевое положение солдаты городской ауксилии, привлечённые сюда для приведения приговора в исполнение.

— Какой почёт, — иронизирует девушка, не боясь смерти, что сильно волнует Маритона. — Целый почётный конвой.

— Иди, отступница. — Распоряжается Легат.

До единственных Главных Врат, через которые Маритон и Анна сегодня ездили на расследования, отсюда подать рукой, метров двести только нужно пройти под холодным дождём. Они даже отсюда видны — стальные, само раздвигающиеся, зажатые между двумя огромными башнями, от которых исходит высокая технологичная стена размером с пятиэтажный дом. А путь к ним преграждают всего пару однотипных двадцатиэтажных зданий.

— Скажи, Маритон, — шёпотом начала девушка, благо шум дождя скрывает её слова, — а диск ещё у тебя.

— Да, а что? — шепчет мужчина.

— Прошу тебя, во имя человечества, ради меня, расскажи всему миру, что происходит здесь. Молю тебя.

Бывший Аккамулярий молчит. Его душа не может смириться с одной-единственной мыслью — через пару минут Анны не станет. Он готов накинуться на солдат, но его просто опрокинуть на плитку и заставят смотреть на то, как его возлюбленную убивают. По щекам текут слёзы, смешавшиеся с дождевой воды, отчего и не видны.