Сергей Вольнов - Зона Посещения. «Никогда не сдаваться!..» [litres]

В дневном режиме они и не снимаются с корней, между ними даже походить можно, если осторожно, не вызывая резкими движениями хватательные взмахи древесных «лап». С наступлением темноты, когда исчезнет питательный свет, некоторые будут отделяться от собственных корней. Затем деловито задвигаются, смещаясь в пространстве, охотясь за протоплазмой.

Не все сразу, у них установлена некая очерёдность. Общественный договор заключён, исходя из суровой реальности, что всем сразу мяса не добыть. Мало кому из них это удаётся в принципе, живые существа и сущности иных разновидностей стараются обходить Рощу стороной. Однако деревянные надеются на успех. Короче, вертятся как могут, им тоже хочется жить.

Без обид, но человек не хотел бы становиться пищей для хищных плотоядных брёвен с шевелящимися ветками и листьями. Нечто подобное и деревья, случись у них централизованные мозги, подумали бы о человеке, не желая становиться топливом или стройматериалом для ходячих кусков мяса с болтающимися отростками. Но тут уж кто кого. Сейчас у сталкера преимуществ больше, главное, что движется быстрее.

Используя основное преимущество, он стремился добраться до Карьера раньше, чем стемнеет окончательно. Там есть где спрятаться.

По ассоциации ему вспомнились другие сны, не заводские. Картины иных реальностей, после которых он просыпался с недоумением и возмущением, вызванными наблюдениями за тамошними обитателями, бездарно расходующими время. Ну, за теми, которые почти безвылазно торчат за столами, играясь, играясь, играясь… То ли выродившихся до полной утраты мотиваций, то ли обленившихся до безобразия, лишившись прямой необходимости бороться за выживание, то ли боящихся выходить из своих убежищ и схронов.

Сейчас он посмотрел на себя и себе подобных с другой стороны. Что за бессмысленные существа бездарно ходят туда-сюда, суетятся, растрачивая время жизни на то, чтобы не дать себя сожрать, и при этом самим постараться сожрать или хотя бы уничтожить кого-нибудь…

«…Я брожу по улицам ночного города. Именно брожу – таскаюсь, обессиленно волоча ноги и по-стариковски шаркая подошвами, ибо пребываю в таком состоянии, что даже не наскребаю достаточно энергии ходить.

До чего же уязвимый суперменчик оказался, во как. А вроде повидал всякого, дерьма и похлеще, нанюхался и нахлебался, в реально неприглядных и лишённых сантиментов полевых условиях немалую часть жизни провёл. Расстрелы и пытки не только в кино, завалы трупов воочию, не на картинках, и вкус крови не в переносном смысле…

И ведь не отмазаться от ответственности, не выставить претензию введённого в заблуждение пользователя: не предупредив о боли, выбросили в воду барахтаться, как щенка, мол, научись плавать или утони!

Хорошо, что подсознание у меня покрепче, подтвердило лестные характеристики. Правильные решения принимает влёт. И стрелять приказало своевременно, и эвакуацию в нужное место и время организовало.

Возвращение к истоку. Сейчас здесь можно наблюдать то, с чего начиналось. Я в том периоде, когда городу и горожанам только-только определили существовать искажённой жизнью. Всему своё время, точно. Выходит, с этой даты я без вариантов… этот, как тогда назвал… Хроносталкер. Спиритосталкерство дало сбой, крутизны не хватило, не смог пробиться сквозь блокировку неведомого противника. Зато компенсировал, утешился «пробоем» во времени.

Части города уже сейчас контрастируют. Дальше будет только хуже. Я бреду по тёмной, восточной половине. Нет, ну как тёмной. Фонари и здесь горят, но по сравнению с западной их… м-м-м, маловато, лаконично выражаясь. Вывески на порядок скромнее и почти все не светящиеся, просто надписи краской. Я могу сравнить, уже посмотрел, каково там, к западу отсюда, но перебрался сюда и намеренно остаюсь здесь. Затерянный во тьме, никому не нужный, никем не замеченный, один посреди мироздания. Квинтэссенция одиночества – скользящий по ночному городу силуэт человека в плаще с поднятым воротником и надвинутой на глаза шляпе.

Сейчас это я.

Возвращаюсь к одному из мест на границе между частями города. На этом участке, прямо по оси улицы, вздымается капитальная, в натуре чуть ли не крепостная стена. До того, как её соорудили, здесь посередине улицы солдаты, получившие внезапный приказ, в одночасье спешно натягивали колючую проволоку. И в тот день, когда с улицей вдруг начали твориться метаморфозы, можно было переступать туда-сюда. Ещё ничего не понимающие горожане занимались именно этим, перешагивали через один-два ряда проволоки, пока она не поднялась выше колен. Позже до пояса, и уже просто так не перешагнуть стало. К вечеру «колючее» заграждение высилось в полный рост и было почти непреодолимым, хотя самые умные уже сообразили вовремя, что к чему, и вынуждены были экстренно принимать судьбоносное решение, на какой из сторон улицы хотят продолжать жизнь…

А назавтра город по обе стороны улицы проснулся, будучи уже разделённым. Переходить самовольно пограничные улицы отныне было запрещено. Позже появилась СТЕНА как зримая и гарантированно непреодолимая демонстрация границы, проведённой между идеологически разными мирами. Неизбежно возникла последующая история – попыток подкопов, перепрыгиваний, штурмов, перелезания стены… В львиной доле случаев неуспешных, порой смертельных и лишь иногда удачных. Тем, кто не успел переступить через «колючку» в первый день, потом пришлось навёрстывать упущенное, и слишком дорогой ценой. Сроками тюремных заключений, а то и жизнью.

Самое печально-забавное, что огороженной зоной вроде бы являлась западная половина города, окружённая стеной со всех сторон, но по-настоящему несвободной-то зоной была условно «восточная»…

Здесь границу превратили в приговор. И у него, куда деваться, имелись свои исполнители.

Пограничники. Стоящие на страже свободы с внутренней стороны анклава. К ним, собственно, вопросов нет. Подневольные призывники с внешней стороны… Но все ли из них вынужденно лицемерили? Кому-то было по кайфу держать и не пускать. Многие же верили, что они-то как раз и защищают свою свободу. Свободу привычно жить в красной зоне, по заведённому порядку…

Я стою у высокой сплошной преграды, тянущейся от меня направо и налево, глазами смотрю на неё, целую и невредимую, но мысленно вижу остаток этой стены в будущем, превращённый в мемориальный памятник. Долго простоял, и ко мне, заинтересовавшись фигурой, замершей без движения у подножия, нацелился периодически курсирующий вдоль линии разграничения патруль восточных. Сейчас будут вязать, решив, что я собрался удирать из их свободы, как-то перелезать или перелетать через стену, в загнивающую несвободу на той стороне улицы. Из-за бетонной преграды она не видна, но ЕСТЬ же, в том и суть. Совсем рядом, считаные метры. И если бы не стена…