Катэр Вэй - Меня зовут Ворн [publisher: ИДДК]

– Ну, убедился теперь? – с усмешкой посмотрел на озадаченного парня Хузар. – Идем, чего встал, как вкопанный?

– А… это… я чего спросить-то хотел… – Калина интересовало, каким образом работают двери при отсутствии электричества, но как правильно сформулировать вопрос, что бы его поняли, он не знал.

Пройдя чуть вперед, он разобрался и сам. Никаким электричеством тут не пахло. Двери работали на ручной тяге – обычная лебедка с катушкой и два охранника, крутившие ручки.

– Колдовство, – гордо заявил Хузар и подтолкнул мальчика вперед. – Как видишь, не только у тебя есть заколдованные вещи. Мы есть венец человечества, – стукнул он себя в грудь кулаком, – а все остальные – жратва! Мясо! Тебя к нам предки привели. Шаман сказал, ты есть заблудшее дитя Ковчега. Потерянный. Иначе предки бы тебя не приняли. Заверши обряд и гордись своим местом. Местом охотника, а не еды.

Калин раздраженно фыркнул, бросив короткий взгляд через плечо.

– Что, жрать охота уже, да? – спросил меченый, и так он при этих словах улыбнулся, что Калин пожалел о том, что обернулся в тот момент.

Холодный пот моментально прошиб всю спину. Мальчик начал догадываться, почему его не кормят все то время, что он пребывает у меченых, лишь воду дают.

Пройдя еще одну почти такую же гермодверь, Хузар приказал свернуть вправо и войти в святилище. Взору мальчика открылась зала, размерами не меньшая той, в которой он сидел в клетке у трона вождя. У входа по обе стороны располагались массивные каменные «тумбы» с глиняными широкими чашами, заполненными желтоватым порошком. Освещения было много: на полу плошки с огнем, по стенам светильники, с потолков свисали костяные подсвечники на цепях. Под каждым светильником у стены стоял небольшой каменный пьедестал с закрытым кувшином, рядом череп и рама с растянутой на ней человеческой кожей со следами татуировок. У подножья лежали различные вещи, оружие. На камнях темные подтеки свежей крови. Несмотря на столь богатое освещение огнем, в помещении не было душно. Воздух довольно чистый, без признаков гнили и затхлости.

«Забавно, – подумал Калин, – тут есть вентиляция. Интересно, каким чудом она до сих пор сохранилась?»

Хузар подозвал мальчика к вазе, одной из тех, что стояли у входа. Окунув свои ладони, он подчерпнул горсть и, наклонившись, обтер содержимым лицо. Оно тут же стало белым, словно в муку рожей ткнули.

– Иди, – уступил он мальчику свое место у вазы.

Калин присмотрелся. Были у него подозрения, что этот пепел ни что иное, как человеческий прах. Руки туда совать не хотелось, не то, что на лицо наносить.

– Ну? Долго тебя ждать? – Хузар грубо подтолкнул мальчика ближе к «умывальнику».

Калин набрал в легкие побольше воздуха, задержав дыхание, крепко зажмурился, плотнее сжал губы и быстрым движением повторил ритуал, после чего резко выдохнул, сдувая с губ и носа остатки. Протер глаза. Только после этого осторожно раскрыл их.

Хузар на него смотрел с осуждением во взгляде и явно злился.

– Ты выказываешь неуважение к своей новой вере, Калин. Предки приняли тебя, и ты должен быть им за то благодарен, а не кривиться от праха своих собратьев.

«Вот зачем он это сказал?» – матерная брань густым фонтаном полилась в мыслях у парня. К горлу подкатил ком, желудок вновь скрутило дикой болью.

– Привыкай, мальчишка.

Насмешливый голос Хузара буквально взбесил Калина. Мимолетный порыв – выхватить нож и вонзить ему прямо в сердце. Калин даже почувствовал, как кукри мгновенно отозвался на это желание, но мальчик сумел обуздать свой гнев и сдержался, лишь скрипнув зубами.

Хузар хороший воин, он тут же почувствовал изменение в настроении мальчика и ощутил от него опасность. Напрягся, готовый отразить атаку.

– Все? – прорычал Калин, буквально испепеляя взглядом своего нового родича.

Хузар молча кивнул и направился к центру залы. Калин пошел следом. Встав на колени у центрального пьедестала с каменной аркой, Хузар принялся отбивать лбом поклоны, бормоча некую молитву.

– Не стой, – обратился он к Калину, закончив свое невнятное бормотание, и, ухватив парня за руку, с силой потянул вниз, – благодари Великого за милость. На, – сунул в руки маленькую склянку, – окропи камень кровью своей.

Калин откупорил емкость и нерешительным движением вылил все содержимое. Во рту пересохло, язык прилип, и слова не желали рождаться. Он пару раз открыл и закрыл рот, но так не смог из себя выдавить ни словечка. Хузар тихонько закипал от ярости. Ничего лучшего не придумав, Калин просто склонился перед постаментом, уперев лоб в бетонный пол, и чуть слышно зашептал:

– Господи, если ты есть, пожалуйста, сделай так, чтобы я сумел выбраться отсюда, и убереги меня от каннибализма. Дай силы выдержать испытания и исполнить обещанное, а после верни меня домой, к Доку. Знаю, я многое прошу, и я никогда в тебя не верил, но мне сейчас поможет лишь чудо. Так яви же его, пожалуйста. Ты же все можешь…

Слеза сама покатилась по щеке, оставляя темную дорожку на выбеленной прахом коже мальчика. Калин шмыгнул носом и смахнул с лица предательскую влагу. Сам не понимая, зачем, он вынул кукри из ножен и, резанув себе левую ладошку, плотно прижал ее к камню. Огонь в лампаде, что висела над постаментом, колыхнулся, видимо, от сквозняка…

Тяжелая теплая ладонь опустилась на плечо Калина.

– Принял твой дар, – голос Хузара звучал над головой отчего-то глухо, отдаленно. – Идем, Калин, тебе пора готовиться к брачному обряду.

Калин попытался подняться, хотя бы выпрямиться, но спина затекла, закостенела. В глазах плыло, и видел он все как в тумане. Через силу выпрямился. В ушах звон, тошнит, кружится голова. Поднялся на ноги с трудом. Он сжал ладони в кулак и побрел за Хузаром, стараясь не терять его широкую спину из виду. Кровь из раны продолжала капать, оставляя за собой тоненькую дорожку темного бисера. С каждым шагом Калина вело все больше и больше. Послышались голоса, тихий рокот. Он остановился и, пошатываясь, окинул помещение замутненным взглядом. У каждого из постаментов стоял меченый при полном боевом параде. Изукрашенные, с оружием в руках, все они смотрели на Калина. Молча, просто стояли и смотрели, без злобы или каких-либо других эмоций. Калин обернулся. Там, где он только что молился, стоял мужчина в форме с погонами полковника. Взгляд его был серьезен, но печален. Плавно подняв руку, он, притопнув ногой, отдал мальчику честь. Калин, гордо вскинув голову, вытянулся по струнке и тоже отсалютовал, так, как его учили в Светлом. Видимо, на это ушли последние силы. Ноги подломились, и исхудавшее тело рухнуло, глухо ударившись об пол.

Девушка, неестественно худая, довольно высокая. Ровные, совершенно седые волосы по плечи, лицо полностью выкрашено в плотный черный цвет, глаз не видно. Легкая, прозрачная ткань платья струится черными волнами от каждого движения, и совершенно белые руки с яркой алой полосой от указательного пальца, уходящей под широкий рукав. Она кружилась в завораживающем танце перед троном Лексия, так сильно изгибалась во все стороны, что Калину иногда казалось, сломается! Тонкие длинные руки выписывали невероятно пластичные движения, походили на двух совершенно нетрезвых змей.