Майкл Гир - Сети Паука

Губы М’Клиа скривились в торжествующей усмешке.

— Знаешь, мне не очень-то по душе то, в кого ты превратился, братец. Ты потерял... как бы это сказать?, свой былой задор. Прежде ты неизменно был прав. Куда подевалась эта самоуверенность? Теперь ты стал сомневаться в своем бессмертном совершенстве? Братишка, сделай мне одно одолжение. Ни в коем случае не спеши доставить свою израненную душу в храм. Мне... скажем так, не понравятся последствия этого.

Она подняла брови, пытаясь изобразить разочарование, но не выдержала и злорадно рассмеялась.

«В храм? В треклятый мерзкий храм? В тот самый, что отнял у меня родину? А теперь ты шутишь? Зная об ужасах, творимых твоим Нгуеном? Презренный червь в человеческом обличье!»

Торкильд помолчал, подбирая правильные слова.

— М’Клиа, по-моему, ты меня не так поняла. Просто только теперь я наконец смог увидеть все отчетливо. Жизнь состоит не из одних мелочей. А раньше мы с тобой заблуждались.

— Брат! — радостно взвизгнула М’Клиа. — Как это замечательно! Я жду не дождусь, когда ты поделишься со мной своими новыми воззрениями. У меня есть потрясающее предложение. Мы его обсудим, развлекаясь с помощью электронного хлыста. Ты еще не знаешь, что это такое? Замечательная штуковина, Торкильд. Предназначенная для того, чтобы делать больно. Мне так хочется помучить романовцев! Сначала я подвергну нескольких человек психообработке, чтобы посмотреть на их страдания. Я видела голозаписи. Ро- мановны умирают в жутких мучениях. Что? Ты никак не реагируешь на мое предложение?

Торкильд молча смотрел на нее, борясь с приступом тошноты.

— Торкильд, я думала, ты вскочишь, начнешь трясти кулаками, читать мне лекции на тему морали и чести. Или твой благородный желудок возмущен?

Вывернутый наизнанку, Торкильд молчал, чувствуя в душе пустоту.

М’Клиа озадаченно склонила голову набок.

— А ты действительно очень изменился. Наконец признал неизбежное — то, что теперь сила на моей стороне? Да? Теперь ты видишь, кто я? Твоя повелительница! Императрица! Хорошо. Знаешь, я все равно тебя люблю. Я о тебе позабочусь. Да, братишка, не забывай, что я могу для тебя сделать. Мы с тобой непременно повеселимся вместе.

— Повеселимся... Не сомневаюсь. — Сглотнув комок в горле, Торкильд кивнул. — Я с нетерпением жду встречи с тобой.

С этими словами он разорвал связь.

В течение нескольких бесконечно долгих секунд Торкильд Алхар, представитель одного из древнейших арпеджианских родов, стоял, закрыв глаза, борясь с жжением под веками. Шмыгнув носом, он удержался от слез отчаяния его раненой души.Торкильд понял, что Честер положил ему руку на плечо, хотя и не смог это почувствовать через боевые доспехи.

Пытаясь хоть как-то спасти свое достоинство, он заговорил, находя странное облегчение в признании.

— Вначале мне становилось жутко при мысли, что я должен буду предать сестру. Во мне еще сильны наши традиции, обычаи предков, все то, что вдалбливал в меня отец. Я всегда считал себя таким... Впрочем, вам ведь это известно. Вы меня понимаете. И тут М’Клиа солгала. Она знала, что сделал с Арпеджио Нгуен. — Он стиснул кулаки. Слезы едкой кислотой рвались наружу. — Будь она проклята! Она знала! Мои родители... Ради власти она предала все. Предала, что-бы стать подстилкой мессии. Она... она с наслаждением смотрела бы на то, как вы умирали бы в страшных муках. Пророк, в войне надо обязательно одерживать победу — любой ценой. Ужас и террор тоже являются оружием. Волю оставшихся в живых необходимо ломать любыми средствами. Безоружные люди — мужчины, женщины, дети — обречены на смерть и страдания. Но из этого не следует, что боль и мучения должны существовать ради самих себя!

— Войны всегда ведутся за контроль над сознанием — в той или иной форме. Однако жестокость ради жестокости — дело иное. Это болезнь разума и души. Нередко корни такого заболевания кроются в психологической неопределенности. Причинять другому человеку боль — это свидетельство власти, хотя бы только над одним этим человеком. И слишком часто жестокость проявляется в такие переломные моменты истории, как теперь.

— Подождите. Почему вы здесь? — спросил Торкильд, вдруг вспомнив, что Честер должен был остаться на корабле.

— Я увидел, что буду вам нужен. — Его теплая улыбка сняла с души Торкильда какой-то тяжелый темный груз. — Как и у вас, у меня есть свой долг. Как только мы пристыкуемся, я займусь своим делом. Это моя поворотная точка.

— Нет! Мы не можем вами рисковать. Опасность... я... — Посмотрев в эти волевые глаза, Торкильд почувствовал, что заглянул в вечность Божественного. — Да хранит вас Паук, Честер.

Улыбнувшись, Пророк ласково потрепал его по плечу.

— Благодарю вас за заботу, капитан Алхар. Это чувство обогащает душу человека. Мы все в сетях Паука, друг мой.

— Стыковка через две минуты.

Услышав голос Моше, Торкильд перевел взгляд на монитор. Не переставая улыбаться, Пророк спустился с мостика, напевая себе под нос какую-то мелодию.

Торкильд угрюмо смотрел на мониторы, на приближающуюся громаду «Деуса». Моше ловко завел штурмовик в стыковочный узел. С металлическим скрежетом захлопнулись захваты.

Из комма послышался голос Сюзен:

— Пошли!

Торкильд бросился к люку, проталкиваясь сквозь плотную человеческую массу. Он занял место впереди, а за ним выстроились Романовцы и патрульные десантники. В воздухе живым существом вибрировала энергия. Бряцало оружие, шаркали ноги, слышался возбужденный шепот.

— Так, чтобы все было натурально, — обратился с последним напутствием Торкильд. — Охранники, приняли соответствующий вид. Пленные, притворяйтесь растерянными, подавленными, испуганными. Помните, вас захватили в плен. Я связался со своей... императрицей. Вас собираются пытать.

Наступила тревожная тишина. Обведя взглядом море глаз, Торкильд прочел на лице Дарвина демоническую решимость. Почему-то присутствие долговязого антрополога придало арпеджианцу дополнительные силы.

— Я буду блефовать как смогу. Надеюсь... надеюсь, впереди нас ждут... как это по-вашему? Скальпы?

К его изумлению, романовцы радостно загудели. Кое-где раздались боевые кличи. Несмотря на спертый жаркий воздух, Торкильд ощутил, как тепло мужества растапливает лед страха, образовавшийся у него в душе.

— Как только наш обман раскроется, — добавила Сюзен, обращаясь к своим воинам, — постарайтесь захватить как можно большую часть корабля. Нас ждут скальпы! Помните, с каждым из вас идет охранник. Не отставайте от него! У каждого из охранников по два бластера. Когда пробьет час, забирайте свое оружие — и пусть отставшие пеняют на Паука!

Из глоток воинов вырвался единый восторженный крик. Сюзен махнула рукой, призывая к тишине.