Майкл Гир - Сети Паука

Черные глаза не отрываясь смотрели на него, полные злости, питающейся страхом человека. Стиснув зубы, Дарвин, превозмогая боль, схватил разбитыми в кровь пальцами камень. Обливаясь потом, он закрыл глаза, прогоняя жуткую картину надвигающегося медведя. Но все равно Дарвин чувствовал эту тварь, присосавшуюся к его душе, вытягивающую его жизненные силы, пожирающую волю. Мощь медведя оглушила его, осязаемая на ощупь, невозможно реальная.

— Будь ты проклят! Кто ты?— крикнул Дарвин.

Страх вызвал гнев, пробуждая атавистическое стремление выжить любой ценой. Сердце молотом колотило в грудную клетку. Смерть серой пеленой затянула ясный солнечный день. Попытавшись сглотнуть, Дарвин едва не подавился собственным пересохшим языком. В который раз он выругал себя за то, что оставил в поселении бластер своего деда. Теперь у него есть только винтовка, превратившаяся в дубинку, и «Рэндолл» — безделушка и доставшийся по наследству нож, а на него надвигалось чудовище из кошмара душевно-больного.

Присоска понеслась к нему. Отскочив в сторону, Дарвин глухо вскрикнул. Похожая на резину багровая плоть, пройдя в каких-то миллиметрах от него, шлепнулась на скалу. Диск, имеющий в диаметре не меньше метра, распластался на гладкой каменной поверхности, прилипая к ней. Дарвин что есть силы опустил на него приклад винтовки. С таким же успехом он мог бы ударить по каучуковой подушке.

Медведь источал сильный тошнотворный запах, напоминающий вонь протухшего на солнце мяса тюленя. Морща нос, Дарвин снова и снова колотил по щупальцу прикладом винтовки, не желая сдаваться. В диске, казалось, совершенно не было нервных окончаний.

Вторая присоска, оторвавшись от скалы, начала подниматься вверх.

Крик ужаса застыл в пересохшем горле Дарвина. Выхватив из ножен древний «Рэндолл», затравленный ученый вонзил его в губчатую плоть. Разлившийся по телу адреналин придавал ему дополнительные силы.

Из раны хлынула черная липкая жидкость. От зловония у Дарвина закружилась голова. Откуда-то снизу раздался страшный рев.

— Живи, Дарвин, живи. Живи, черт тебя побери! — проскрежетал Дарвин, заново обретая свою личность.

Собрав все силы, он принялся работать «Рэндоллом», вспарывая толстую кожу щупальца. Разрезанные ткани вокруг раны дергались и плясали, и от этого жуткого зрелища Дарвина прошибла холодная дрожь.

Проклятие, где второе щупальце?

Краем глаза Дарвин увидел вторую присоску, стремительно надвигающуюся на него. Навалившись всем своим весом на нож, он принялся отчаянно перепиливать артерии, извергавшие черную жидкость ему на лицо и руки. Едкая вонь, напоминающая пары серной кислоты, стала невыносимой. Ослепленный слезами, Дарвин сглотнул подступившую к горлу тошноту.

Перепачканные черным ткани разделились у него на глазах. С эластичным шлепком щупальце разорвалось, едва не вывернув Дарвину кисть и швырнув его на скалу. Выбитый из руки нож, звякнув, упал на камни.

Всхлипнув от страха, Дарвин пополз на четвереньках за «Рэндоллом», лежавшим на краю пропасти. Учащенно дыша, он заглянул вниз. Медведь неуклюже наклонился, пытаясь удержать равновесие с помощью единственного оставшегося щупальца. Лишенное опоры, огромное тело зашаталось. Перерезанное щупальце, подобно вырвавшемуся пожарному шлангу, Долталось в воздухе, разбрызгивая на бесчувственный красноватый гранит черную пену.

Дыхание вырывалось из легких Дарвина дрожащими спазмами. Сделав над собой усилие, он заставил двигаться трясущиеся ноги и, шатаясь, сполз вниз по склону до огромного валуна, застывшего в неустойчивом равновесии. Подперев его плечом, Дарвин, застонав и крича, надавил изо всех сил, не обращая внимания на впившиеся в тело острые края. Мышцы ног задрожали от напряжения. Валун, качнувшись, пополз по склону, и вдруг, не удержавшись, покатился вниз, увлекая за собой другие камни и поднимая облака пыли. Подпрыгнув на выбоине, он со всей силы ударил в переднюю лапу медведя.

Рассудок Дарвина захлестнула волна безумной ярости и страха. Он буквально сгорбился под ее тяжестью.

Огромная тварь, взревев, опрокинулась и полетела вниз по каменной осыпи. Дарвин зачарованно проводил ее взглядом. Докатившись до дна ущелья, медведь застыл, слабо подрагивая хвостами, щупальцами и лапами.

Подобрав винтовку, Дарвин сбежал по склону, едва не сломав ноги. Оказавшись внизу, он вынужден был опуститься на корточки, не в силах стоять.

Бык Крыло Риш кружил на аэрокаре над ущельем. Держась подальше от уцелевшего щупальца, Дарвин приблизился к гигантскому зверю.

— Мы с тобой... — хрипло выдавил он, — одной крови. Охотники. Общий дух... хотя мы и с разных миров. Но кто же ты такой?

— Почему ты не выстрелил в него еще раз? — спросил Риш, выпрыгивая из аэрокара и небрежной походкой приближаясь к медведю, стряхивая грязь с мокасин.

— Попробуй вытащить гильзу.

Дарвин протянул винтовку владельцу. Боль животного сливалась с его собственной болью, натянутые нервы дрожали.

Напевая под нос, Риш открыл затвор и заглянул в патронник.

— Головка раскололась.

— Головка... раскололась?

Бессмысленные, ничего не значащие слова, захваченные вихрем мыслей и чувств... принадлежащих ему и раненому животному.

Буркнув что-то невнятное, Риш вернулся к аэрокару.

Дарвин приблизился к медведю.

— Кто ты такой? — выдавил он, не обращая внимания на то, что его рот, казалось, был забит ватой. — Почему ты зовешь меня?Медведь ответил, с трудом оторвав оставшуюся присоску от земли и двинув ее в сторону Дарвина.

— Никак не успокоишься?

Дарвину показалось, он понял, что чувствовали романовцы при встрече с чудовищем до того, как научились отливать пушки. Именно эти огромные твари выковали дух Народа.

Хрустя гравием, подошел Риш с починенной винтовкой. Вернув оружие Дарвину, он указал на умирающее чудовище.

Появившийся из ниоткуда голос наполнил сознание Дарвина.

«На этот раз будь сильным. В кои-то веки будь достойным, человек, одержавший надо мной победу. Посмотрим, сможешь ли ты выстоять на этот раз. Посмотрим, сможешь ли ты не дрогнуть, несмотря на страх».

Дарвин вздрогнул, отказываясь верить своим ушам.

«Бред какой-то. Наверное, это жара. Только и всего. Просто жара... и жажда. Физическая усталость тоже приводит к таким последствиям. Вымотался я. Вот и все. Вымотался и переволновался».

Трясущимися руками он навел тяжелую винтовку туда, где должен был находиться мозг. Быстро прочтя молитву по душе животного, Дарвин нажал на спусковой крючок.

Грохот выстрела гулким эхом разнесся по ущелью. Вздрогнув, медведь на мгновение напрягся, а затем обмяк — навсегда. Дарвин зачарованно смотрел на него, опустив винтовку. У него в душе образовалась пустота, словно именно туда попала пуля. Что-то в окружающей вселенной, мигнув, погасло.