Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

Эти ассагаи были весьма опасным оружием, несмотря на то, что изготовляли их из железа, а не из стали — обитатели Черной Африки владели лишь начатками металлургии. Но даже железные, выкованные в форме сильно вытянутого листа, наконечники негры оттачивали до бритвенной остроты, так, что этим оружием можно было наносить рубящие удары в рукопашной схватке.

Кроме ассагаев, многие негритянские воины имели при себе «трумбаши» — ножи затейливой формы, со множеством «отростков» на клинке.

Ваниоро поведали гостям, что трумбаши (в этом племени их именовали «пинга») служат не только оружием. Например, если рукоять обмотана медной проволокой — это инструмент для колдовского ритуала местных шаманов; вовсе лишенные рукоятки «пинга» круглой формы служат вместо денег. Рукояти же сугубо боевых ножей обматывают обыкновенно кожей. «Пинга» отличаются завидным разнообразием — Смолянинову не случалось видеть двух одинаковых. Похоже, их формы служили своего рода визитными карточками как племени, так и мастера, который их изготовил.

Доспехов и шлемов негры не знают, зато нацепляют на себя неимоверное количество ожерелий и амулетов. Почти у каждого имеется щит: миндалевидный, из кожи носорога, такой прочный, что не всякая мушкетная пуля его пробьет, или маленький, круглый, плетеный из веток.

Селение ваниоро оседлало верхушку большого круглого холма, возвышающегося у отрогов горного хребта — того самого, где нашла свой печальный конец «Руритания». С трех сторон подступы к деревне защищали крутые склоны, густо заросшие колючим кустарником; с четвертой же имел место пологий откос, спускавшийся к ручью. Узнав о грядущем нашествии, ваниоро перекрыли его плетеной изгородью из ветвей того же кустарника, усеянных длиннейшими загнутыми шипами. Такая преграда, не способная противостоять ружейным пулям, была, однако, почти непреодолима для местных воинов, сражавшихся нагишом.

Колючая изгородь возвышалась на краю рва, глубиной футов в семь. Преодолевая его по хлипкому мостику из трех связанных между собой стволов, Смолянинов отметил, что обитатели селения не давали себе труда поддерживать оборонительное сооружение в порядке: ров почти наполовину был завален разного рода отбросами. Оттуда поднимался густой смрад — беспечные ваниоро использовали ров и как помойку, и как отхожее место.

Ниже по склону, метались отсветы факелов: полдюжины негров под руководством Садыкова таскали и раскладывали на земле охапки тростника и веток. Увидав начальство, поручик приветственно взмахнул рукой.

— Еще час, и все будет готово, Леонид Иваныч, осталось только замаскировать! Забили камуфлет галькой и мелким булыжником — как рванет, то во-он в том секторе все подчистую выкосит, не хуже картечи!

И показал на шесты с тряпочками, обозначавшими предполагаемую зону поражения. Смолянинов усмехнулся: поручик сооружал фугас по всем правилам, как это описано в наставлениях по саперному делу. Что ж, все верно: для дикарей, знакомых с единственным тактическим приемом, фронтальной атакой нестройной толпой, подобное средство подходило как нельзя лучше.

Динамит нашелся в одном из ящиков, найденных ваниоро на месте падения дирижабля. Всего было дюжины две с половиной красных картонных цилиндров, набитых взрывчаткой; нашелся и моток бельгийского огнепроводного шнура. Прикинув, как использовать это богатство, Смолянинов и Садыков решили, что лучше всего будет соорудить на единственном пригодном для наступления склоне несколько минных горнов. Сказано-сделано: шагов на двадцать ниже рва в склоне выкопали три четырехфутовые минные галереи и заложили в каждую по восемь динамитных патронов. Подрывные заряды плотно закупорили забивкой из мелких камней — образовавшийся при взрыве «поражающий конус» (выражение все того же Садыкова) должен будет смести все живое на расстоянии сорока-пятидесяти шагов.

Минные горны следовало привести в действие огнепроводными шнурами. Это было поручено Антипу — мысль доверить столь ответственное дело кому-то из дикарей ни у кого не возникла. Отставной лейб-улан только что закончил помогать с обустройством позиции для митральезы и теперь расхаживал по склону, беззвучно шевеля губами — по поручению Садыкова он вымерял длину запального шнура.

— А как доделаем минные горны, — продолжал поручик, — велю неграм повырубать кусты на склоне. Где это видано — на гласисе оставлять прикрытие для атакующих? Непременно надо к утру все до веточки убрать! Хорошо бы, конечно, еще и землю разровнять, бугры срезать, ямы засыпать, чтоб по всем правилам. Да уж не успеем…

«Гласисом» Садыков называл пологий склон, спускающийся шагов на триста от колючей изгороди к ручью. Атаковать селение ваниоро можно было только с этого направления.

Кондуктор Кондрат Филимоныч тоже был здесь. Он с удобством расположился на куче земли и добродушно покрикивал на нерадивых негров. Плоды его трудов возвышались на левом фланге — приведенный в порядок «Гочкис» стоял в выложенном из крупных булыжников барбете. Оттуда можно было держать склон под косоприцельным огнем, пока не закончатся патроны к револьверной пушке.

Для защиты позиции Кондрат Филимоныч заставил отданных ему под команду дикарей выкопать дополнительный полукруглый ров в полтора человеческих роста глубиной. Действовал он при этом пинками и зуботычинами — ваниоро, опасливо косясь на сердитого кондуктора спешно вколачивали в дно рва заостренные деревянные колья. Моряк не признавал полумер, справедливо полагая, что лишних укреплений не бывает.

Перебросившись с Садыковым еще несколькими фразами и убедившись, что минные горны будут готовы в срок, начальник экспедиции заспешил назад, в деревню. Селение, четыре десятка хижин из ветвей и тростника, обмазанных высохшей на солнце глиной, располагалось на голой верхушке холма — самое обычное для центральной Африки селение, если не считать одной удивительной детали. В центре деревни, там, где обыкновенно устраивались ритуальные пляски, холмом высился огромный шатер из бледно-желтой ткани. Это был своего рода мемориал погибшей «Руритании»: ваниоро под руководством уцелевшего воздухоплавателя (того самого, что позже погиб при неудачном побеге) пленника соорудили из обломков решетчатых ферм подобие купола и накрыли его кусками «бодрюша», остатками изорванных газовых мешков. Материал этот, склеенный из пленки от коровьих кишок, отлично защищал от непогоды. Дикари оставили в верхушке шатра отверстие для выхода дыма, и теперь устраивали свое ежевечерние бдения под крышей.

Смолянинова поразило это сюрреалистическое зрелище — громадный купол, просвеченный, будто китайский бумажный фонарик, оранжевыми отсветами костров и пляшущие по стенам гигантские фигуры с копьями и щитами, словно в театре теней, каким-то чудом перенесенном в самое сердце африканской саванны.