Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

Николай посмотрел на корвет — он был ясно виден в жарком штилевом мареве. Паруса, подобранные к реям, свисают фестонами, на штагах длинные белые гирлянды — суббота, матросы развесили исподнее для просушки после большой стирки.

— И вот ещё что…

Мичман показал на негров, покорно ожидающих решения белых начальников.

— Вы, Алексей Дементьич, если можно, впрягите своих папуасов в пушку, и пусть снарядные ящики разбирают. И в охранение отберите молодцов понадёжнее, а то ведь я ведь насчёт чудовищ не шутил…

— Как-то здесь не так… — пожаловался Николай. — Вроде, и помню, а за что не возьмусь — всё не на месте!

В эбонитовых наушниках зашелестел смешок.

— Ещё бы ты узнавал, Николя! Это же не солейвильский маршьёр. Те предназначены для корчевания леса и прочих тяжёлых работ, их только перед вылазкой в Париж наскоро вооружили и заблиндировали котельным железом. А Тэйлор изначально конструировал свои шагоходы для войны. Помнишь, как ты с перезарядкой «Гатлинга» мучился?

— Забудешь такое! Все пальцы в кровь посбивал…

Чтобы перезарядить картечницу, приходилось по пояс высовываться из люка рубки и заколачивать патронный короб, похожий на рубчатую шляпную картонку, в приёмник, подставляясь при этом под пули.

— Ну вот, а здесь цельный бункер на триста пятьдесят патронов! Закончатся — можно пополнить изнутри, ручка перезарядки тоже в рубке.

— Толково… — пробормотал Николай. В спешке он не успел разглядеть шагоход и теперь ясно видел различия в устройстве. Смотровые щели гораздо шире и расположены удобнее, чем на том, старом маршьёре. Появился перископ с круговым обзором, и теперь, чтобы осмотреться, незачем выбираться на крышу рубки, как делал он на улицах Парижа.

— Значит, Тэйлор готовится к войне? Ты, вроде, писал в своих дневниках, что у него нет таких машин?

— Тогда их и не было. Это первая партия боевых шагоходов, для Диксиленда — так Тэйлор назвал свой город.

— А как он … — начал Николай и едва не прикусил язык — машина ожила и дёрнулась вперёд.

— Прости, если потрясёт. — раздалось в наушниках. — Как пилот, я Паске в подмётки не гожусь, но что делать, коли он такая верста коломенская? А тут всё под меня подогнано…

Груссе, увидав шагоход, захотел немедленно сесть за рычаги — и, каково было его возмущение, когда Кривошеин отказался уступить кресло пилота. «Менять регулировки управления — объяснил он, старательно пряча глаза — дело хлопотное. Вот прибудем на место, и займусь, а пока можешь прокатиться за стрелка, не негра же мне сажать в рубку…»

Прозвучало это неубедительно. Последовало шумное объяснение, в результате которого Кривошеин намекнул старому приятелю: здесь, на острове может встретиться очень опасный противник, и он ему пока не по зубам.

В итоге Груссе не на шутку обиделся и теперь с независимым видом вышагивал с «барановкой» на плече рядом с Курбатовым, Юбером и Цэрэном.

Под полом рубки залязгали шарниры. Тошнотворно, перекрывая шипение пара, забулькала в трубках питательная смесь. Николай торопливо затянул привязные ремни и вцепился в подлокотники. Шагоход распрямил «ноги» и пошёл, приседая на каждом шаге, по широкой тропе, прорезающей сельву. Широченные листья и ветви пальм и хлопковых деревьев хлестали с обеих сторон по броне, в смотровые щели брызгал сок раздавленных плодов и порскала крылатая и многоногая мерзость.

В стёклах перископа мелькала шеренга чернокожих носильщиков, навьюченных мешками и снарядными ящиками. Вслед за ними ещё дюжина негров катили пушку. Матросы с «Витязя» шли по обе стороны маленького каравана — Николай отметил, что смотрят они не по сторонам, в заросли, как полагается боевому охранению, а не отводят глаз от шагающего впереди железного гиганта.

Мелькнула начальственная мысль — надо открыть люк и крикнуть мичману, чтобы тот призвал подчинённых к порядку. Николай начал расстёгивать привязные ремни, когда в смотровой щели мелькнул, обрушиваясь на тропу, ствол гигантской сейбы. Крона дерева накрыла шагоход, сучья, густо усеянные шипами, ударили по рубке с такой силой, что машина качнулась и едва не опрокинулась. Кривошеин, изрыгая несусветную брань, орудовал рычагами, с трудом удерживая машину в вертикальном положении. Сквозь лязг прорвалась частая ружейная трескотня, по броне звонко защёлкало, будто из сельвы по ним били не меньше десятка невидимых стрелков. Николай зашарил над головой в поисках рукояти, закрывающей бронезаслонку — и застыл, окаменев от ужаса. Навстречу шагоходу пёрло, ломая, словно спички, стволы пальм, чудовище.

Отдалённо оно напоминало африканскую гориллу, но безволосую и невероятных размеров. Торс и конечности сплошь в гротескно-огромных мышечных буграх, обросших, словно коростой, роговой чешуёй. Кроме чешуи, грудь и плечи твари защищало подобие средневековых доспехов — ржавых, чрезвычайно грубой работы. Голову прикрывал щиток с прорезями, похожий на забрало рыцарского шлема. Впрочем, головы, как таковой, у твари не было — между плечами угадывался покатый мышечный бугор, скрывающий человеческое лицо.

Выбравшись на тропу, тролль (а это, несомненно, был он) припал к земле, опершись на кулаки, отчего стал ещё больше похож на огромную обезьяну. На спине его громоздилось, удерживаемое широченными ремнями, подобие паланкина, какие в Индии ставят на спины слонов. Но этот был склёпан из железа, а вместо охотников со штуцерами, в нём стояла револьверная пушка «Гатлинг» в точности такая, как на шагоходе. Собранные в барабан стволы провернулись, и по броне шагохода забарабанили пули. Рубка загудела, как шаманский бубен, одна из пуль залетела в смотровую щель, обожгла щеку и, срикошетив от брони, застряла в спинке кресла.

Боль вывела Николая из оцепенения. Секундное дело — поймать ладонями рычаги наводки и уткнуться в гуттаперчевые наглазники. Теперь он ясно видел плюющиеся огнём стволы и стрелка — он злобно скалясь, давит на спуск, другой рукой вращая приводную рукоять.

Николай толкнул педаль спуска. «Гатлинг» разразился длинной очередью — в прицел было видно, как пули высекают искры из доспехов монстра. Он подправил прицел, и вторая очередь хлестнула по паланкину. Пули попали стрелку в голову, и та разлетелась кровавыми брызгами, как перезрелый арбуз под ударом палки.

На тролля это не произвело особого впечатления. Вскинувшись на дыбы, он взревел и одним прыжком преодолел дистанцию до шагохода. За ним из простреленного парового ранца волочился хвост жирного чёрного дыма.

Николай встретил тварь в воздухе. Удары тяжёлых пуль не свалили тролля, а только сбили атакующий порыв — чудовище не допрыгнуло всего на десяток футов. Сжав до боли в пальцах рукоять, он дал новую очередь. Бесполезно: пули лишь высекли снопы искр из кирасы. Тролль, выбросив вперёд необыкновенно длинную руку, ухватил за стволы «Гатлинга» вырвал его из креплений, размахнулся и обрушил сверху на рубку. Николая мотнуло в привязных ремнях — казалось, шагоход вот-вот повалится наземь, и кошмарное создание растопчет его, вобьёт железные потроха машины и изуродованные трупы людей в грунт.