Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

Николая выстрел едва зацепил, но и этого хватило с лихвой. Мышцы свело жестокой судорогой, он покатился по полу, словно в эпилептическом припадке. Фонарь с «люгером» полетели в разные стороны, и последним, что он услышал, проваливаясь в беспамятство, был негромкий, рассыпчатый смешок.

— Ну что, очнулись?

«…как же больно! Мышцы ломит, по всему телу — миллионы крошечных игл. Похоже, крепко приложило электричеством… …электричеством? Ах да, трубка, стреляющая молниями…»

— Притворяться бессмысленно: я врач и вижу, что вы уже пришли в сознание.

«…и как же мучительно просто разлепить глаза! Низкий потолок, медные трубы, жгуты проводов в гуттаперчевой изоляции. Проклятие, тело как чужое…»

— А вот вставать не рекомендую, я держу вас на прицеле!

«…если нельзя вставать — хоть повернутся на голос…»

— Можете говорить? Тогда первый вопрос: что Российской империи надо на моём острове?

«…высокий, худощавый, седой как лунь, лет шестидесяти — шестидесяти пяти. Рот прямой, тонкие губы, острый подбородок. На глазах — плотно прилегающие очки с затемнёнными стёклами…»

— Советую отвечать, иначе придётся причинить вам боль.

— Агх… не при… кх… вык разс… х-хх… разгов… арр… ивать с незнакх… кхом…

«…улыбнулся? Если считать улыбкой чуть дёрнувшиеся вверх уголки губ…»

— Да, вы правы, я забыл о вежливости. Ал а стер Моро, доктор медицины к вашим услугам.

«…иголки в языке и губах никуда не делись, но слова уже выговариваются…»

— Вы бы весьма… кх… услужили мне, если засу… кх-х… нете эту электри…хх… лектрисскую хрень себе в афе… кхх… дрон…

«…аж затрясся! Крепко его проняло…»

— Русский! Варварская орда, нация пьяниц и разбойников! Вечно вы всё оскверняете, крадёте, рушите! Вот и сюда добрались, чтобы похитить мои творения?

«…да он же псих! Жаль, глаз не видно под затемнёнными стёклами. Но губы искажены злобой, в уголке рта блестит в свете электрических шаров ниточка слюны…»

— Или вас прислал Тэйлор? Я давно понял, что он завидует мощи моего разума! Признавайтесь, это его затея?

«…точно, буйнопомешанный! Но Тэйлора ненавидит и, надо полагать, не без взаимности. Ну и нравы в здешнем гадючнике…»

— По… агх… позвольте хотя бы сес-сть…

— Ладно, садитесь. Только без глупостей, стреляю без предупреждения!

«…а ведь может: трубка в руках ходит ходуном, того гляди случайно надавит на спуск…»

— Если хотите — привалитесь спиной к ножке стола, так будет проще беседовать.

«…как же не хочется извиваться перед ним на полу, словно раздавленный червяк! А что делать, если каждое движение порождает волну судорог?.. …перевалиться на левый бок, подтянуть ноги к груди… а что это впилось в предплечье?»

— Судороги ещё ощущаются? Ничего, это нормально после электрического удара. Потерпите немного, скоро пройдёт.

«…осёл! Длинноухий глупый осёл! „Ремингтон Райдер“ под ремешком браслета — подарок Юбера, оружие последнего шанса. Сам же упражнялся в быстром выхватывании…»

— Итак, я жду ответа. И вот вам совет: не испытываете моего терпения, если не хотите… впрочем, неважно. Отвечайте!

«…а поди, выхвати, когда пальцы, как чужие! Встать на четвереньки, неуклюже, с третьей попытки — пусть позлорадствует, упырь. Ладонь в рукав, рукоять, рычажок взвода, оттянуть… стоп, нельзя, услышит щелчок! Откашляться..?»

— Кх… кхе — кхе… Если не сек… кхе… если не секрет — что у вас за оружие?

— О, вы уже способны проявлять любопытство? Похвально, похвально… Это лайтнинг-ружьё, уменьшенный вариант лайтнинг-пушек, стоящих на шагающих машинах — думаю, вы успели с ними познакомиться. При максимальной мощности оно способно…

Для своих лет у Моро оказалась отличная реакция. Николая спасло лишь то, что, выдёргивая «Райдер» из рукава, он не удержал равновесие и повалился на бок. Лиловый жгут прошёл в дюйме над головой, снова пахнуло грозовой свежестью, волосы встали дыбом, кожу закололи миллионы иголочек. Моро, оскалившись, направил своё оружие Николаю в лицо и…

Даже в спокойной обстановке попасть из коротышки-«Райдера» в цель с десяти шагов — это надо суметь. Пуля тридцать восьмого калибра, предназначенная злодею, ушла на полфута левее и угодила в бак, соединённый с лайтнинг-ружьём. Брызнули осколки стекла, свечение угасло, на каменный пол хлынула жидкость вперемешку с какими-то плотными сгустками.

«…электрические слизни? Как их называл Кривошеин — громобои?»

Моро с исказившимся от страха лицом отпрянул — но поскользнулся в луже и, не удержавшись на ногах, рухнул прямо на слизней. Из двух или трёх с треском вылетели голубые искры, и это стало сигналом для остальных. Маленькие злые молнии вонзались в несчастного, он вопил, катался по полу, давя слизней, а те в ответ стегали его электрическими разрядами.

Отчаянным усилием Моро поднялся на ноги. Отвратительные твари облепили лицо, присосались к рукам и продолжали жалить жертву. Пошатываясь, он сделал несколько шагов и рухнул спиной на стоящую у стены приборную панель. Тело Моро скрутили конвульсии, изо рта хлынула пена, глаза вылезли из орбит, скрюченные пальцы скребли по панели, цепляя рычажки и переключатели. Николай сделал попытку встать, кинуться на помощь, но не смог — тело отказалось подчиняться.

Что-то громко треснуло, из-под панели, на которой бился в предсмертной агонии Моро, посыпались искры. Пол под Николаем дрогнул, мгновение спустя до его слуха докатился тяжёлый грохот. Удар повторился, ещё и ещё. Стены заходили ходуном, уставленные приборами полки срывались с креплений и с дребезгом валились на пол, стеклянные шары под потолком лопались один за другим. А грохот нарастал, будто в толще скалы ворочалось, стремясь вырваться на свободу, подземное чудовище. С оглушительным треском лопнул, рассыпав оранжевые искры, последний шар, и лабораторию затопил мрак.

Николай со стоном привалился к стене. Любое движение отзывалось в истерзанных судорогами мышцах нестерпимой болью. Голова кружилась, в глазах плавали красные и чёрные круги, и приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не свалиться с табурета.

— Мсье Юбер, гляньте, как там Курбатов? Очнулся?

Канадец развёл руками.

— Ваш Планше пока ещё в беспамятстве. Но, вроде, дышит и сердце бьётся. Цэрэн клянётся, что скоро придёт в себя.

Курбатову досталось основательно: пучок молний, задевший Николая лишь вскользь, пришёлся ему в грудь. Сейчас казак возлежал на сооружённом из лабораторного стола топчане и время от времени негромко хрипел. Возле него хлопотал Цэрэн, недурно разбиравшийся в медицине — разумеется, в своей, тибетской.