Евгений Щепетнов - День непослушания [litres]

Настя попробовала. Она мгновенно встала – ее крепкие мышцы ног, тренированные фитнесом и беговой дорожкой, легко распрямились, рука с зажатой в ней «заточкой» вытянулась и со всего размаху впилась в горло конвоира.

Парень страшно захрипел, заклекотал перерезанной глоткой, из разреза фонтаном брызнула кровь, залив Настю с головы до ног мелкими красными каплями. Настя ухватилась за поводок, попыталась вырвать его из руки парня, но ничего не получилось – петлю, сделанную на конце поводка, он, как и положено знающему собаководу, надел на кисть руки. Эта самая петля должна была уберечь хозяина собаки от того, что при сильном рывке поводок выскользнет из руки, собака бросится вдогонку за кошкой и погибнет, попав под машину. Сейчас эта петля практически погубила Настю: убежать тихо не получилось. От рывка конвоир свалился навзничь, чем вызвал естественный и живой интерес соратников, а секунды, потраченные Настей на то, чтобы освободить руку раненого из петли, были настолько жизненно важны для ее побега, что каждая из этих секунд, потраченная на освобождение поводка, приближала ее к неминуемой и скорой гибели.

Когда поводок был уже свободен, от машин послышались крики и топот ног – за Настей началась погоня. Она бросилась прочь, к дороге, к Усть-Курдюмской трассе, в надежде скрыться за посадками и уйти огородами в поселок Зональный или в дачный массив, где в лабиринте переулков и дач можно легко затеряться, а вот проехать на машине очень даже трудно. В дачных массивах – сплошные тупики, шлагбаумы и вкопанные поперек дороги трубы и баллоны! Не зная дороги, черта с два проедешь.

Настя специально выбрала для побега именно это место, хотя казалось, что в Юбилейном затеряться легче – среди массива многоэтажных домов. Иллюзия. Среди многоэтажек затеряться, спрятаться гораздо сложнее. Во-первых, подъезды большинства домов заперты на магнитные замки. Во-вторых, даже если бы были и не заперты, а куда деваться, когда забежишь в подъезд? В любую свободную квартиру? А если они все заперты? Что тогда? А ничего тогда. Тогда конец. И жертва Лены будет абсолютно бесполезна.

Настя неслась, как лань, подгоняемая охотничьими собаками, – легко, упругими прыжками. Уже отбежав метров на пятьдесят, оглянулась и увидела, что за ней бегут все: и те, кто оставался у машин, и те, кто пошел в магазин, – похоже, они уже возвращались, когда Настя совершила свое кровавое дело. Преследователи растянулись цепочкой – впереди двое, что были у машины, позади, метрах в десяти от них, остальные парни из группы. Впереди самые быстрые, позади, по одному, по двое – все остальные. Парни орали, улюлюкали, а когда Настя явно начала отрываться от «загонщиков», двое побежали назад, к машинам, явно для того, чтобы преследовать уже на колесах.

Бежать было легко потому, что фактически Настю не отягощал никакой груз, даже одежда, даже обувь. Она наступала на камешки, топала голыми пятками по каменной твердости асфальту и не чувствовала боли, хотя в обычное время, тогда, когда мир еще был нормальным и не был захвачен горстками подростков-убийц, Настя не прошла бы по такой поверхности и пяти шагов без визга, криков боли и без яростной ругани на тех, кто набросал на асфальт мелкие и крупные кусочки щебенки. Теперь ее ноги будто окаменели, будто не босиком она бежала, а надев на стопы крепкие спортивные кроссовки.

Мышцы работали четко, как отлаженный механизм, сердце нагнетало кровь в сосуды, а мозг – мозг прикидывал, рассчитывал все возможные варианты, и в нем билась одна-единственная мысль: «Добежать до посадок! Успею! Все равно успею!»

Не успела. Белая «Приора» не стала подбирать своих соратников, как на то рассчитывала Настя. Она пронеслась по стоянке у магазина, с визгом покрышек свернула на дорогу, по которой к остановке когда-то подъезжали автобусы и маршрутки, и по ней выскочила на трассу, набрав скорость и отрезав Настю от лесопосадок.

Теперь оставалось только лишь бежать в сторону речки Гуселки, под мост путепровода. Там в лесу можно попытаться скрыться, шанс очень велик. Вот только Настя вряд ли туда добежит, даже если выдаст скорость, достойную олимпийской чемпионки. Просчиталась! Она просчиталась! Теперь остается только подороже продать свою жизнь!

Не было сожалений, не было печали о себе любимой, так глупо попавшей в передрягу. Только ярость, только желание убить и быть убитой! Она больше не позволит над собой глумиться! Никогда! И ни за что! Перерезать сонную артерию – секундное дело!

Вторая машина вылетела на дорогу – теперь беглянка была в западне. Из машины посыпались парни – похоже, в нее набились все отставшие.

Злые, разгоряченные бегом и преследованием, с бейсбольными битами и мачете наперевес – парни смотрели на девушку, залитую кровью их брата, их единоверца, и она видела в их глазах смерть. Ее смерть. Страшную смерть. Мучительную смерть. И не строила иллюзий – это конец.

И никто: ни она, ни ее убийцы – не услышал рокота двигателя подъезжающей машины. И только когда джип подъехал уже совсем близко и развернулся боком, один из парней что-то прокричал на гортанном языке и показал пальцем на здоровенный, выкрашенный в серо-черный цвет «сарай».

Настя не поняла, почему они кричат, а когда парень показал пальцем в ее сторону, решила – настало время последней битвы! Она решила, что все равно успеет полоснуть себя по горлу, но прежде попробует завалить еще хотя бы одного гада! Нельзя же просто так взять и сдаться?! Уйти, не прихватив с собой ни одного врага!

И тут ударили очереди. Такие громкие, такие оглушающие, что Настя от неожиданности присела – и правильно сделала. Двое из врагов оказались как раз на векторе выстрелов, и теперь пули свистели у нее над головой, разрывая тела, разнося в клочья головы.

Первая же очередь срезала троих, отбросив их метра на два и покатив по асфальту. Еще троих срезала вторая очередь патронов на пять, запоздавшая на секунду, но не менее эффективная. Эти грохнулись на «Приору» и сползли по ней, оставляя на белом боку машины ярко-красные разводы.

Двух свалили выстрелы, просвистевшие над головой Насти, завороженно смотревшей на то, как падают отброшенные тяжелыми пулями фигуры, как их подбрасывает, разворачивает в воздухе, будто в замедленной съемке.

Последний, вожак группы, попытался запрыгнуть в машину и дать задний ход. Пули достали его, когда он уже включил заднюю передачу и попытался рвануть с места. Нажав педаль газа, он скончался, и машина, управляемая трупом, пошла по широкой дуге и с визгом и ревом терзаемого высокими оборотами двигателя ушла в кювет под мост, по пути снеся дорожный знак и прыгнув, как машина киношного героя. Уже на земле она перевернулась на крышу и зажужжала в воздухе колесами – нога мертвеца так и держала педаль газа, а двигатель вырабатывал последние капли топлива, попавшие в его инжектор. Наконец, выработав горючее, «Приора» затихла, и на дороге настала тишина, разгоняемая только рокотом дизеля джипа и тихим бормотанием двигателя серебристой иномарки поверженных врагов.