Вадим Картушов - Стазис

Лиза, которая смеялась в начале истории про собачье проклятие, задумалась. Горбач не понял почему. Он выдумал все это на ходу. Хотя бурые собаки к востоку от Москвы и впрямь обитали. Они правда злые, но среди них встречались и славные. Например, щенок Прохоров был бурой собакой. Горбач вспомнил про щенка Прохорова и помрачнел.

– Он, наверное, был очень гордый и не мог смириться с тем, что его обманули, – сказала Лиза.

– Кто? Воевода?

– Да. Который вел воинов на Покров.

– Он, в общем, злодей, – сказал Горбач. – Он плохой герой в этой сказке, убийца, агрессор. Жалеть надо покровского князя, а не его.

– Жалеть всех надо, – сказала Лиза.

– Хороших людей жалеть надо, – сказал Горбач неожиданно зло. – Нас с тобой жалеть надо. Синклера, может, жалеть надо. Если жалеть всех подряд отморозков, то никакой жалелки не хватит. Ты их будешь жалеть, а они тебе в спину выстрелят.

– Ты же не знаешь, почему они такие стали, – сказала Лиза.

– Какая мне разница? – удивился Горбач. – Вот они стали почему-то плохими и теперь меня убить хотят. Мне что, целоваться с ними?

– Целоваться не обязательно. Это глупо, – сказала Лиза рассудительно.

– А что мне с ними делать?

– Может, понять их? – спросила Лиза.

– Понять и простить, пока они мне голову режут. Спасибо, видали мы такое, – ответил Горбач с иронией.

– Не обязательно сразу прощать, – сказала Лиза. – Но хотя бы окно открыть для прощения. Дверку. Ну, может, злодей в эту дверку и не пойдет. Но ее надо открыть все равно.

– Дверку открыть, значит? – спросил Горбач. – Мне им дверку открыть, да?

Он даже не понял, почему так сильно разозлился. В голове метались заполошные образы. Они сталкивались друг с другом, трещали и взрывались, как воздушные шары. Вот щенок Прохоров летит через забор. Вот Колымцев с разбегу бьет его в спину на скользком плацу. Это им я должен дверку открыть? Им я должен предоставить маневр для прощения? Пошли они на хер и пусть горят в аду, как заслужили.

– Хочешь, я расскажу тебе другую сказку про собаку? – спросил он глухо.

– А ты сам хочешь?

– Нет. Я никому не рассказывал эту сказку. Но думаю, тебе будет полезно услышать, – сказал он. – В одном городе, который назывался, допустим, Синефлотск, жил маленький мальчик. Его отец умер от чумы, а мама на износ пахала, чтобы мальчик в люди выбился. Им помогал дядя Корней, и его любил весь район. Потому что он был славен победами над врагами клана, смешно шутил и всем нравился.

– А когда про собак начнется? – спросила Лиза.

– Подожди, скоро начнется, – сказал Горбач. – Дядя Корней был бравый военный. Он переехал в дом к своей сестре и племяннику, и все соседи завидовали этой семье. Обычно без отца семья была обречена, а тут так повезло – родная кровь, хороший мужик, не бросил.

– Все еще не про собак, – сказала Лиза.

– Будет и про собак. Мальчик потихоньку рос, только друзей у него было мало.

– Это про тебя сказка, я поняла.

– Очень ты умная, – сказал Горбач. – Нет, не про меня. Мальчик не мог найти друзей, но однажды мама подарила ему щенка. Маленькую собаку. Собака была очень умная и добрая. Даже умнее тебя, может быть.

– Не поняла, – сказала Лиза.

– Вот и я о том же, – ответил Горбач. – Мальчик дружил с собакой. С собакой можно было поговорить о чем угодно. Хороший такой щенок. Не суетливый, не наглый. У него было чувство собственного достоинства. Только тявкал много. Однажды добрый дядя, которого любил весь район и ценили коллеги по клану, пришел домой после дежурства, по привычке избил свою сестру и лег спать. А щенок начал тявкать. Мальчик просил его помолчать, но щенок же не понимал, с кем имеет дело. Тогда добрый дядя проснулся, свернул ему шею и выбросил за забор. Конец сказки.

– Там будет какая-то мораль? – уточнила Лиза. – Злодея потом накажут? Он исправится?

– Злодей потом пропал, но это неважно. Он мог и не пропасть. Они вообще редко пропадают сами по себе, такие уж люди, – сказал Горбач. – А про мораль я хотел спросить у тебя. Какую дверку надо было открыть дяде, чтобы он не убивал щенка? Или надо было открыть ему дверку после убийства щенка? Ты же всем хочешь по дверке дать, да? Каждой мрази? Колымцеву, Хренимцеву. У тебя все они дети заблудившиеся?

– Они не у меня, – сказала Лиза. – Они сами по себе заблудились. Ты чего?

Она выглядела испуганной. Горбач понял, что он тяжело дышит. Ощутил, как в голову прилила кровь. Попытался себя одернуть, но от злости не хватило сил. Все силы уходили на то, чтобы не сорваться и не наговорить Лизе обидных гадостей. Он приоткрыл край брезента, чтобы впустить внутрь кузова немного свежего воздуха, и немедленно почуял запах гари. Они подъезжали к Владимиру.

– Так ты ответишь на вопрос? Надо было дать им дверку всем? Надо обязательно всем давать второй шанс, потому что никто изначально не виноват, что он мразь, да? У тебя вот так выходит? – спросил он.

– Это не у меня выходит, – сказала Лиза виновато. – Это так и есть.

– Бред, – сказал Горбач. – Есть люди, и есть мрази. Людям надо помогать. Мразей надо давить. Если маленькая мразь когда-то в детстве заблудилась в каком-то сраном лабиринте, это не дает ей права всю жизнь быть мразью, понимаешь меня или нет? Колымцев, например, мразь. Зря ты мне не дала его из грузовика выбросить.

Лиза молчала. Горбач понимал, что слетел с катушек и надо бы извиниться, но не находил сил сделать это. Он был буквально взбешен, хотя Лиза вроде бы не сказала ничего ужасного. Просто она не права и ни черта не понимает.

– Чего ты молчишь? – сказал Горбач. – Я тебе вопрос задал. Открыть дверку?

– Открыть, – сказала Лиза.

– Да какого хера я должен ее открыть? Я ее закрою, а эта тварь пусть горит в аду, и пусть люди ее имя забудут навсегда. Вот что надо сделать, – сказал Горбач. – Вот что надо сделать, а не жалеть их.

– Ты очень волнуешься, – сказала Лиза. – Хочешь, я тебе погадаю? На «пилу-топор»?

От предложения у Горбача пересохло в горле. Он за секунду представил себе лес-лабиринт с голыми ветвями деревьев, где бродит потерявшийся мальчик. Ужасно стыдно быть этим мальчиком. Ужасно страшно узнать, почему он заблудился. В лесу-лабиринте раздавался скрип, но это скрипели не дверки, а вороны на ветвях деревьев. Нет никаких дверок.

– Нет, – сказал он.

– Ладно.

– И никогда не смей мне этого предлагать.

– Ладно, – сказала Лиза и отвернулась.

Дальше до Владимира они ехали молча.

Перед въездом во Владимир они остановились. Сперва Горбач напрягся и потянулся за оружием. Но за бортом, кажется, были не враги. Горбач услышал голоса, они звучали благожелательно. Даже послышался чей-то смех.