Грэм Макнилл - Я – Менгск [litres]

Арктур пересек комнату и остановился рядом с кроватью. Дороти на самом деле выросла с тех пор, как он ее видел. Она превратилась в прекрасную маленькую девочку с характерными высокими скулами мамы и грозными бровями отца.

Даже лежа на кровати в нарядном платье и с заплетенными в косички волосами, Дороти всем своим видом демонстрировала, что она тоже Менгск.

– Хорошо. И как же теперь тебя все называют? – улыбнулся Арктур.

– Дороти, глупый, – сказала сестра таким тоном, словно это самая очевидная вещь во всем мире. Арктуру пришлось признать, что так оно и есть. – Как же еще меня называть?

– Прости, я как-то не подумал об этом, – сказал он, присаживаясь на край кровати.

– Я не хочу разговаривать с тобой, – буркнула Дороти, поворачиваясь к Арктуру спиной.

– Ну, это очень плохо, – сказал Арктур. – Тогда подарок, который я собирался тебе подарить, придется оставить себе. Скорее всего, я отдам его какому-нибудь бедному ребенку.

– Мне все равно, – отрезала Дороти. – Мне не нужен твой подарок.

– Очень жаль… Это действительно хороший подарок.

– Я же сказала, мне все равно, – ответила девочка, и Арктур увидел, что он не завоюет ее расположения, взывая к детской жадности. Как всегда, ему снова придется надавить на чувства.

– Я писал тебе каждый день, но ты не отвечала, – сказал он. – Я скучал по тебе. По-настоящему скучал по тебе, маленькая сестренка.

– Тогда зачем ты меня бросил? – заплакав, она перевернулась и запустила в него Понтием. Плюшевый пони отскочил на пол, и Арктур наклонился за ним. Дороти привстала на колени и начала бить его в грудь крошечными кулаками.

– Ты ушел и бросил меня! Ты даже не попрощался со мной! – зарыдала она.

Арктур позволил сестре выпустить гнев без всякого сопротивления, и когда она перестала, обнял ее и крепко прижал к себе.

– Я знаю и прошу за это прощения. Я никогда не собирался тебя так оставлять.

– Тогда почему ты ушел? Я не видела тебя, чтобы сказать «прощай».

– Я… Мне нужно было уйти, – сказал он. – Я не мог здесь оставаться.

– Почему? Из-за папы?

– Нет, из-за меня. Я должен был пойти и сделать что-то для себя . Что-то, что не было его идеей или планом. Вступление в армию было способом поступить так.

– Ты мог умереть! – всплакнула Дороти. – Солдаты гибнут от пуль и взрывов постоянно. Я вижу это каждый день по новостям, несмотря на то, что маме и папе не нравится, когда я смотрю их. Но я продолжала искать тебя там, я продолжала смотреть новости, чтобы знать, погиб ты или нет.

Арктур пододвинулся к сестре поближе, пока она плакала. Он не задумывался о том, через что ей пришлось пройти, высматривая в телевизоре, жив он или мертв. Конечно, мать и отец уверяли ее, что он жив и с ним все хорошо, но какая сила способна конкурировать с воображением шестилетней девочки?

– Прости. Дороти, мне правда жаль. Я не хотел, чтоб ты беспокоилась обо мне. Я твой старший брат и сам могу присмотреть за собой.

– А кому тогда присмотреть за мной? Ты мой старший брат и ты обещал, что со мной ничего не случится! Но потом ты ушел, и со мной могло случиться все что угодно! Те плохие люди могли вернуться снова и ранить маму с папой и меня! Или нас могли взорвать! Или те мятежники с оружием могли ранить нас, потому что у папы много денег!

Слова потоком хлынули из Дороти. Арктур чувствовал, как колотится ее сердце. Сестренка была самоуверенной, выразительной маленькой девочкой – вдобавок Менгск, – но ей всего шесть. Он понял, что забыл про это.

– Ничего такого не могло произойти, – произнес он с убеждением, на какое только был способен. – Папа платит Эктону Фелду целую кучу денег, чтобы с тобой ничего не могло случиться. И сейчас я солдат, у меня большая пушка и целый взвод морпехов, которые защитят тебя. Я обещаю.

Она немного стиснула его, и Арктур улыбнулся, понимая, что раунд выигран.

– Я скучала по тебе, – сказала Дороти. – Я плакала неделю, когда ты ушел.

– Прости, – сказал он еще раз, – но я вернулся ненадолго и обещаю, что не уеду отсюда, не попрощавшись с тобой.

– Мама очень скучала по тебе. Я слышала, как она тоже плакала. Папочка по тебе тоже скучал. Он никогда не говорил этого, но я знаю, что скучал.

Арктур поднял ее голову со своего плеча.

– Я люблю тебя, Дороти. И всегда буду.

– И я тебя, – шмыгнула она носом. – Все нормально. Ты можешь звать меня Малюткой Дот, если хочешь.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – сказала Дороти. – Ну и где мой подарок?

Длинный стол из красного дерева ломился от различных блюд и сортов вина. За железной решеткой камина полыхал огонь. Ангус Менгск всегда садился во главе стола, Кэтрин напротив, а Арктур занимал место посередине, по правую руку от отца.

Дороти устроилась напротив брата и потягивала из чашки свежий яблочный сок. Как обычно Понтий сидел рядом с ней, на своем законном месте. Хотя это противоречило всем принятым нормам этикета, перед приемом пищи Арктур с отцом осушили по бокалу портвейна. Ангусу никогда не нравилось ограничивать себя лишь потому, что так положено по книжке. Похоже, эта черта характера передалась и сыну.

Недолго думая, Ангус выпил свой бокал до дна. Арктур же распробовал темно-рубиновый напиток как следует и нашел, что вкус порто просто чудесен. Пока Кэтрин ходила умывать Дороти, отец и сын сели у шахматной доски. Резные фигуры стояли на исходных позициях, но мужчины не горели желанием начать партию.

После того, как одиннадцатилетний Арктур обыграл отца, они больше никогда не играли.

Разговор не клеился. Арктур нисколько не удивился, что отец все так же красноречив в своих нападках на Конфедерацию. Но особым поводом для гнева Ангуса в эти дни было то, что возведение нового здания для заседаний ассамблеи Корхала свернули, а стройплощадку разровняли бульдозерами под строительство сверхдорогого жилья. Само собой разумеется, что договор на демонтаж был заключен с компанией, принадлежащей Старой Семье – Тайгорам, а новый тендер на застройку выиграла фирма, принадлежащая внучатому племяннику Андреа Тайгор.

Времена изменились, но коррупция, по всей видимости, осталась прежней.

Арктур допил портвейн, когда мать и Дороти вошли в столовую. Отец улыбнулся при виде дочери. Арктур отметил, что при всей его политике, распрях с Конфедерацией и участием в террористической деятельности, Ангус Менгск не перестал быть любящим отцом.

Вся семья села за стол, и ужин начался. Напряженная атмосфера развеялась, когда Дороти принялась рассказывать о том, как она придумывала сказки в дошкольном классе и с кем там играла.

Арктур увидел, как лица матери и отца оживились, и понял, что Дороти давно не проявляла себя во всей красе. Они душевно беседовали за столом, хотя от Арктура не ускользнуло то, как мать очень ловко уводит разговор от любых спорных тем.