Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

Разумеется, сам Диннис выполнил это требование, хотя он очень редко видел свою жену. Адора Диннис не была ни удивлена, ни особо недовольна этим. Ей было всего двенадцать, когда семьи Диннис и Лейнор устроили брак, и она, так же, была воспитана с пониманием, что Диннис делал это так, как такие дела решались среди церковных династий. Кроме того, она ненавидела мир социальной активности Зиона почти так же, как ей не нравилось запутанное маневрирование внутренних фракций Храма. Она довольно счастливо жила в одном из поместий Динниса, занимаясь лошадьми, курами, тяговыми драконами и двумя сыновьями, которых она послушно родила для него в первые годы их брака.

Это оставило Динниса, как и многих его сверстников, неприкаянными в части женского общества. К счастью для него, чтобы заполнить эту пустоту, существовала мадам Анжелик и её непревзойдённо прекрасные и изысканно обученные молодые дамы. Всегда, конечно, с предельной осторожностью.

— Ах, ну, Анжелик! — теперь вздохнул он, когда она проводила его последние несколько футов до двери, и статный швейцар открыл её при их приближении. — Боюсь, мне действительно нужно идти. Не без лишних сожалений, — добавил он с содроганием, которое не было полностью притворным, когда он посмотрел через открытую дверь на холодный, моросящий дождь осенней ночи, — как ты можешь представить.

— Льстец! — Мадам Анжелик с взрывом смеха похлопала его по плечу. — Конечно, если погода слишком плохая, вы всегда можете остаться на вечер, Ваше Высокопреосвященство.

— …Отойди от меня, Шань-вэй! — процитировал Диннис с ответной усмешкой, а затем покачал головой. — Серьёзно, — продолжил он, наблюдая, как клубы пара от дыхания его кучера и лошадей вздымались в дождливую ночь под лампами его кареты, которая ждала его у тротуара. — Для меня было бы большим искушением принять твоё любезное предложение. К сожалению, есть очень много вопросов, которые требуют внимания, прежде чем я смогу отправиться в Черис, и у меня запланировано несколько встреч рано утром. За исключением этого, я уверен, ты бы легко смогла убедить меня.

— В таком случае, Ваше Высокопреосвященство, я принимаю своё поражение. — Мадам Анжелик ещё раз сжала его руку, затем отпустила её и посмотрела, как он выходит из входной двери.

Никто, и в меньшей степени сам Диннис, не был позднее полностью уверен в том, что произошло дальше. Швейцар поклонился архиепископу через дверь, принимая тяжёлую золотую монету с невнятными словами благодарности. С высоких козлов на корпусе кареты старший кучер Динниса с явной признательностью наблюдал за приближением своего работодателя. Каким бы приятным не был визит для самого архиепископа, долгое ожидание было холодным, мокрым несчастьем для кучера, его помощника и укрытых попонами лошадей. Помощник кучера, держащий головы лошадей, чувствовал то же самое, плюс зависть от того, что обширный плащ его сидящего старшего напарника образовал вокруг него хорошо защищающий тент. Лакей мадам Анжелик и мальчишка-фонарщик поспешили впереди архиепископа, освещая его путь и готовые открыть для него дверь кареты. Сам же Диннис расправил свой толстый, подбитый мехом плащ и начал спускаться по широким, гладким ступеням, полуприщурив глаза от хлещущего дождя.

В этот момент его ноги выскользнули из-под него.

В прямом смысле этого слова.

Диннис никогда не испытывал ничего отдалённо похожего на это внезапное дёргающее, почти тянущее ощущение. Ему показалось, словно чья-то рука вытянулась, схватила его правую лодыжку и сильно её дёрнула. Это вывело его из равновесия, а он, к сожалению, не был особенно спортивным человеком.

Борясь за равновесие, архиепископ взмахнул руками, с совсем не подходящим архиепископу криком изумления. Но это ощущение дёрганья не отпускало, и он снова вскрикнул — на этот раз громче — когда его ноги вылетели из-под него, и он, как на санках, скатился вниз по ступенькам.

Если бы смог обдумать случившееся, он мог бы счесть странным, что он рухнул сначала на ногу, а не на голову. Что, в свою очередь, могло бы заставить его задуматься об этом своеобразном тянущем ощущении. Однако в тот момент он был слишком занят падением, чтобы задумываться над такими вопросами так, как они, возможно, этого заслуживали, и, ударившись о мощёную дорожку внизу высоких ступенек, он вскрикнул. Он ударялся о неё, пока высокий, гранитный бордюр улицы внезапно не остановил его и не послал ему укол боли, пробивая насквозь его правую ногу и плечо.

Слуги мадам Анжелик в ужасе побежали за ним, а помощник кучера оставил своё место у лошадиных голов, чтобы броситься к нему. Архиепископ легонько потряс головой, поцарапанный, с кровоподтёками и более чем наполовину ошеломлённый этим некрасивым, скользящим падением. Затем он попытался встать и громко вскрикнул, когда эта необдуманная попытка накрыла его волной боли.

— Не двигайтесь, Ваше Высокопреосвященство! — быстро сказал помощник кучера, вставая на колени рядом с прелатом. — Вы сломали по меньшей мере одну ногу, сэр!

Молодой человек уже сорвал свой плащ. Потом он разложил его над своим упавшим покровителем и посмотрел на лакея мадам Анжелик.

— Вызови целителя! — рявкнул он. — Его Высокопреосвященству, как минимум, понадобится костоправ!

Побледневший слуга сделал один отрывистый кивок и убежал в ночь, тогда как мадам Анжелик наоборот сбежала по ступенькам. Её лицо было искажено искренним беспокойством и тревогой, когда она, держа пышный вечерний плащ над своими тщательно причёсанными волосами, опустилась на колени рядом с кучером в её ниспадающем драпированном шёлковом платье.

— Не двигайся, Эрайк! — сказала она, не понимая, что его слуга уже дал ему ту же команду. Она легонько положила руку ему на грудь. — Я не могу поверить, что это произошло! Я никогда не прощу себе этого! Никогда!

— Не… не твоя вина, — сказал Диннис сквозь стиснутые зубы, несмотря на собственную боль, тронутый её явно искренним беспокойством, — Поскользнулся. Должно быть, из-за дождя.

— О, твоя бедная нога! — сказала она, глядя на явно сильно сломанную конечность.

— Я послал за костоправом, миледи, — сказал помощник кучера, и она отрывисто кивнула.

— Хорошо. Это хорошо. — она посмотрела через плечо на своего привратника, который последовал за ней по ступенькам и теперь стоял у её плеча, ломая руки. — Стивин, — резко сказала она, — не стой тут, как дурак! Вернись в дом. Я хочу, чтобы здесь сейчас же были одеяла. И подушка для головы архиепископа. Давай, иди!

— Да, мэ-эм! — сказал швейцар и повернулся, чтобы убежать в её заведение, повинуясь её распоряжениям.

Мерлин Атравес стоял на крыше элегантного особняка, расположенного через дорогу от особняка мадам Анжелик. Он ждал там большую часть трёх часов, и пришёл к твёрдому мнению, что он провёл слишком много времени, отдыхая на крыше под дождём. Однако, так как было похоже, что это входило у него в привычку, он так же был рад, что, по крайней мере, ПИКА не нужно было чувствовать холод и влажность, если он этого не хотел.