Селия Фридман - В завоеваниях рожденные

Меня не очень грызли эти опасения, поскольку моя настоящая жизнь была тоже полна невнятных течений. Молодой Кеймири, которому я служила, хорошо знал Язык, и требовались все мои умения и талант, чтобы доставлять ему удовольствие. Но разве можно сравнить это с тем огромным чувством победы, когда браксана восхищаются тобой? Ни секс, ни вино не принесут столько радости и счастливого опьянения!

Моей обязанностью было также обучать Ниен утонченным особенностям нашего Языка. Это — приказ Затара, и она старалась быть хорошей ученицей. Но стоило ей усвоить тот или иной Тон, как он становился составляющей частью ее речи, к нему добавлялись еще пять или шесть уже известных, и Ниен выдавала свои чувства, чего не должна была позволять любая Хозяйка в Доме браксана. Половина наших упражнений была направлена на то, чтобы удалить искренность из ее речи. Она должна была научиться скрывать свои мысли, как это делают представители клана Кеймири, умеющие придать речи приличествующий тон в любых случаях.

Как она старалась доставить ему удовольствие! Наверное, ее преданность — сердце ее искренности… В моем мире уже научились не замечать этих чувств, которые вопреки всему обитают в человеческой душе. Она не принадлежала к его высокому роду и познала боль одиночества. Браксана презирали нас обеих, ее — за происхождение, меня — за мое прошлое. Где еще нам найти укрытие, как не рядом с Великим Затаром?

Мало кто в Доме интересовался мной как женщиной, большинство браксана были стерильны — плод опасений за чистоту рода. Свою чувственность я вкладывала в поэзию, чего не осмеливалась делать раньше. Я знала, что это забавляет Хозяина, а я сама и развлекалась и смущалась одновременно.

Моя поэзия была под цензурой, как и предупреждал Затар. Но все ограничивалось формальным контролем. Он спокойно относился ко всему, что я могла сказать. Иногда он приглашал меня читать стихи только для него, и я могла взять любую тему и экспериментировать в любом жанре. Многие считали Затара грубым — таков был его общественный образ. Что касается меня, он умел потребовать, но был снисходителен. Стараясь доставить ему удовольствие, я могла работать нетрадиционно.

Я стала смелее. Его черные пронзительные глаза, казалось, проникают в мою душу, но он еще ни разу не выразил неудовольствия по поводу моих новых поэтических откровений.

Я работала над крупным произведением — шедевром, сотканным из самых тончайших смыслов, в котором ставилось под сомнение стремление браксана к Бесконечным Войнам. Выступление с этой поэмой могло бы быть опасным даже в снисходительном обществе. Я не мечтала о том, что когда-нибудь мне хватит мужества (или глупого безрассудства?) исполнить ее. Но настоящий творец не способен дисциплинировать свои порывы.

Но однажды я не выдержала, — и мой Хозяин выслушал эту поэму о войнах и интригах, где в подтексте слышался новый, небезопасный подход к конфликтам между бракси и ациа. Несколько минут он смотрел на меня, когда я кончила. В конце концов он сказал:

— Интересно.

Я задрожала — не зашла ли слишком далеко? Эта поэма была совершенна по языку, но я не отважилась бы прочесть ее никому, кроме него. Но вдруг и здесь я ошиблась?

— Женщина, ты умна, — задумчиво сказал Затар. — Очень умна. Я наблюдал за публикой в прошлый раз. Ты знаешь, я всегда это делаю. Ты берешь в плен их умы — мало кто из мужчин способен на это. В тебе есть сила, сила влиять на людей.

Я молчала.

— Приходи ко мне вечером, — приказал он.

Я хорошо его знала — мне пора уходить. Я была рада; возможность уйти дала повод не выдать мой испуг.

Влияние на мужчин — вот что он имел в виду? По любым браксианским стандартам это — преступление, которое наказывается смертью. В доме браксана это преступление — еще более тяжкое.

Если он объявит меня «Шем Ар» — служанкой Хаоса, я умру. И никакое удовольствие, которое я могу принести, не спасет меня от той участи. Я многое могу — это всегда со мной, и Затар, знаток Языка, понимает это. Те семена превосходства и власти, которые он уловил уже давно, могли дать свои ростки, и если потребуется — у него не будет иного пути, как вырвать их с корнем.

С замирающим сердцем я отправилась к нему.

Никогда я еще не спала с чистокровными браксана, и нет удовольствия выше! Как не похожи эти долгие ласки на отчаянные порывы представителей низких слоев! И перед лицом смерти я могла бы сказать, что познала радость. Но хотя мой ум и дар волновали его, мое тело было для него обычным телом женщины. Он оставил меня на всю ночь — браксана спят со своими женщинами, и эта традиция не оставила меня равнодушной. Но я почти не спала, я смотрела на то, как расслабились тонко выточенные черты его лица, как вздымается в такт дыханию его обнаженная рука, лежащая на груди. Три изящных золотых кольца украшали его пальцы, но они так плотно облегали плоть, что были не заметны сквозь перчатки — часть традиционного костюма. Я изучала эту руку с длинными пальцами, превосходно сложенную. Я постараюсь сохранить его образ для своей будущей поэзии. Если моей поэзии суждено будущее.

Он проснулся на рассвете, когда первые слуги уже проникали в комнату. Дрожа, я ожидала его слов. Но он ничего не сказал. Я не могла отвести глаз, наблюдая, как он надевает свои серые одежды на стройное худое тело, потом — черный короткий плащ, перчатки, ботинки. И только когда он сомкнул отвороты высокого воротника и на груди засверкал золотой медальон — символ его ранга, он обратился ко мне, словно вспомнив о моем присутствии:

— Итак, ты хочешь командовать мужчинами, — просто сказал он, разглаживая перчатку.

— Мне трудно спорить с тобой, Кеймири.

Он быстро посмотрел на меня:

— Говори не таясь. Тебе нравится власть?

Я кивнула.

— Над мужчинами?

Я вновь согласилась.

— Над мужчинами, стоящими у власти…

Краска бросилась мне в лицо:

— Кеймири…

— Скажи: да или нет?

Я отвернулась от него, прошептав:

— Да.

— Но это — служение богине Ар.

Я вздрогнула. Он приближался к определению, уже было ясно. Он просто убьет меня или…

Он обратил внимание на мое смятение, и слабая улыбка тронула его губы:

— К счастью для нас, ты живешь в этом Доме, ты — слуга моей воли, и формальное соглашение не обязательно.

Я затаила дыхание.

— Ты обладаешь силой, Ланта, у тебя есть реальная власть над чувствами публики. Ты даже можешь этого не замечать. Я наблюдаю за тобой с самого начала — твое умение даже возросло. Мне нужен твой талант.

— Твоя воля — закон.

— Прекрасно, — он провел рукой по волосам. — В ближайшем будущем я передам тебя в один из Высокородных Домов. Им нужны твои услуги, они восхищены твоим даром, — он рассмеялся. — Лучшего трудно придумать. Позже я буду часто уезжать, — он поднял руку, призывая меня к молчанию. — Таковы мои планы. Я рад, что Ниен находит в тебе поддержку. И я буду рад, если ты будешь упражняться в своем искусстве в других Домах, пока я буду в отъезде.