Селия Фридман - В завоеваниях рожденные

Браксана привлекало все то, что может доставить удовольствие. И здесь пли-ай отвечал многим требованиям. Секхавей внес деньги в строительство ряда ферм и был вознагражден долей дохода. Другие браксана тоже заинтересовались Сараком, но им не повезло: Секхавей не собирался делиться добычей. Он строго следил за тем, чтобы фермеры не вступали в нежелательные контакты. Несомненно, есть мало браксана, которые были бы рады, если бы Секхавея… убрали. И, несомненно, жители Сарака не любили Центральную власть, которая наложила столь жесткий контроль на самую важную часть их экономики.

Турак улыбнулся. Затем, с тщательностью искушенного Кеймири, он начал разрабатывать детали своего плана. «Вскоре ты поплатишься за свое жестокосердие», — пообещал Турак Секхавею.

Машак был высокий, худой человек. Во всех его движениях сквозило скрытое напряжение. Голос был груб, и когда он отдавал резкие команды, в его тоне слышался укор, что приказ не может быть исполнен в удовлетворительный срок. Он был агротехник — один из тех, кто мечтал завести саженцы пли-ай на Сараке, и один из немногих, кто не отказался от своей мечты после того, как первые саженцы погибли, не дав цветов. Сейчас он запутался в экономических интригах иноземцев, и его главной задачей стало вырваться из этой паутины. Центральное Браксианское Управление было инородным телом на Сараке, хоть здесь поселилось немало бракси.

Он кивнул стражникам и вошел в город. Они знали его в лицо. У Машака не было лишнего времени, чтобы заниматься всей этой канителью с идентификацией личности у границы своего города. Горе тому — будь то стражник или нет — кто окажется на его пути.

Город: очистительные заводы, дистилляторы, теплицы для саженцев — все подчинено надеждам на будущий урожай. Среди агротехников Сарака существовало соглашение, определившее для каждой фермы время посадки и сбора. Таким образом, одни и те же люди могли работать на разных фермах в разное время. Сейчас город был почти пуст, но очень скоро его улицы наполнит тяжелый аромат дорогостоящих лоз и неприятный запах тех, кто в поту будет собирать урожай. Фабрики пустовали, только стража охраняла входы и выходы.

Машак быстро прошел к городской Башне, кивнул охране. Вначале стражники — это были недавно нанятые ребята — хотели его остановить, но, узнав, пропустили. Хорошо. Это очень хорошо, когда новые люди усваивают что к чему.

Он вошел в лифт и нажал кнопку.

Кабина чуть качнулась перед началом своего долгого путешествия вверх по городской Башне. Огромные цепи на равном расстоянии друг от друга под углом соединяли Башню с землей. Многомильная высота этой конструкции определила необходимость дополнительных устройств, удерживающих ее на поверхности планеты. Сквозь прозрачные стены кабины он мог видеть свои земли, многочисленные фермы — три из них принадлежат ему. Он — богат, невзирая на высокие пошлины, которые установили браксана.

Кабина поднималась медленно — так, что он мог адаптироваться к нарастающему давлению. Вдоль стен кабины на крючках развешаны кислородные маски, но он не будет пользоваться ими — ему не надо подниматься на самый верх.

Чего хотят эти Кеймири? В кармане он нащупал записку — все это ни к чему хорошему не приведет. Далеко не секрет, что он ненавидит Секхавея Кеймири и предпочел бы иметь с ним дело через других лиц. Для Машака именно браксана символизировали собой все то, что было нелогичного в экономической системе Союза: человек, приложивший ум, сердце, руки, чтобы реализовать тот или иной проект, вынужден был потом созерцать, как другие собирают плоды его труда. Но в записке все было ясно: он должен явиться тотчас же. Секхавею и в голову не могло прийти, что у Машака есть другие планы, и он с удовольствием отказался бы от этой экскурсии!

Кабина замедлила ход, остановилась, Машак распахнул дверь. На полпути — между поверхностью земли и верхушками лоз пли-ай — находилась небольшая посадочная площадка для летательных аппаратов, которые предпочитали люди с достатком. Простое силовое поле выполняло функцию ограды, его практически не было видно в лучах заходящего солнца. Отсутствие ограды и этот кажущийся обрыв в пустоту раздражали Машака, хотя он мог часами бродить по висячим дорожкам между своих любимых лоз. Но сейчас к его раздражению примешивалось злобное недоумение: зачем его вызвали сюда без каких-либо объяснений?

Он начал нетерпеливо постукивать ногой. Ветры высоко над головой, шум его движений, выдающих раздражение — он вполне мог пропустить легкое движение за спиной. Тень отделилась от стены. Машак обернулся, не ожидая ничего хорошего. Ему удалось увидеть только яркую вспышку, и нестерпимая боль пронзила все тело. Ускользающее сознание в последний момент успело вместить в себя ухмыляющееся лицо врага. А может быть, эта триумфальная усмешка была плодом воображения…

Турак вышел из кабины и подошел к безжизненному телу.

Луч станнера не причинил Машаку вреда, но, падая, он ударился головой о металлический пол площадки. Тонкая струйка крови запачкала лицо. Турак вытер кровь платком и взъерошил волосы — так, чтобы рана стала незаметной. Затем он осторожно поднял тело и отнес в кабину, прислонив к непрозрачной стене. Скрестив руки Машака, он прикрепил рукава к одежде — так, чтобы поза казалась естественной; закрепил веки бессознательного агротехника — так, чтобы глаза были открыты. Он долго еще возился с телом — в конце концов, мало кто мог догадаться без тщательного осмотра, что дело не чисто.

Затем он занял свое место за мешками с удобрениями и стал ждать.

Довольно быстро появился летательный аппарат Секхавея. Увидев Машака в кабине лифта, Кеймири ничего не заподозрил. Турак знал, что с ним не будет слуг: отец предпочитает решать дела в одиночку. Ему не покажется странным, что Машак не вышел из кабины — Секхавей знал, что агротехник не любит эту площадку.

Затаив дыхание, весь в напряжении, Турак ждал.

Корабль опустился, дверь открылась, и выдвинулась лестница. Секхавей спустился. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять — что-то не так. Но в это время Турак выскочил из своего укрытия и твердой рукой направил станнер на отца.

Секхавей не двинулся с места — его сын выстрелит быстрее, чем он сможет достать оружие. Секхавей знал это.

— Хорошо, — тихо сказал он, голос звучал неестественно ровно для человека на пороге смерти. — Неплохо задумано. Лорд Думар, если не ошибаюсь?

Турак кивнул. С коротко подстриженной бородой, с завитыми волосами и соответствующим гримом он был вылитой копией Думара. Конечно, отец узнал Турака, но незнакомые люди вряд ли смогут заметить подмену. И, в случае необходимости, следствие можно будет направить по ложному следу.