Станислав Пекарский - Сердце друида [СИ]

— Я… ккк, — Ада запнулась на полуслове. Из её рта вытекла струйка крови. — Мне…больно, Ноэль. Почему… мне больно?

Она опустила взгляд:

— Что…это?

— Это нож, Ада.

— Почему…во мне?

Он не ответил.

— Почему…?

В её светлых глазах отразилось детское удивление. Они просили его. В них светилось искреннее желание услышать ответ на один единственный вопрос. Уголки её губ подернулись от слабого негодования. Они спрашивали, почему он заставляет её ждать. Почему…?

Легким движением он вытащил кинжал из тела и перерезал ей горло.

Светало. У одинокого дуба стягивались остатки боевого отряда наёмников. Утренняя свежесть пропиталась едким запахом гари и соленого пота. На измазанных копотью лицах играли мрачные улыбки; а воспалённые адреналином тела подрагивали от остаточного возбуждения. Дикий хохот, бранные песни и гортанные пересказы изощренных убийств разлетались по холму. Пара головорезов с упоением делили добычу. Другие лениво оттирали измазанное в крови вооружение. Кто-то тихо всхлипывал, прижимая к груди окровавленную культю и вспоминая верную руку.

От ветвистого дуба отделилась внушительная тень, и два десятка распалённых ночным налётом воинов тотчас почтительно стихли. Наступившую тишину дробил только мерный лязг одиноких стальных сапог. Над склонившимися головами неспешно шествовал закованный в черное железо латник. Провожаемый опасливыми взглядами, похожий на ожившую каменную глыбу, он внушал им трепет. Кольчужная рубаха с натугой пыталась сдержать бугрящиеся мышцы. Казалось, одно неверное движение, и железные звенья лопнут под напором стальной плоти. Но неверных движений не было. Вес массивной брони нисколько не умолял упругости его шага. В сравнении с умолкшими разбойниками, он был сродни волку, забредшему в стадо испуганных овец. Шаги смолкли.

— Встань, — колосс остановился напротив однорукого наёмника.

— Г…г…господин, — поскуливая над своим обрубком, мужчина поднялся на трясущиеся ноги. Его роста хватало только на то, чтобы уткнуться носом в испещренный рубцами и вмятинами нагрудник воителя.

— Вам был дан четкий приказ называть меня капитаном.

— П… простите покорно, капитан…запамятовал. Р…рука видите ли… господин… капитан… просто…

— Рука значит, — черный латник со скрежетом снял рогатый шлем. Однорукий испуганно отпрянул. Изуверски погнутый мясной эллипс, пристально смотрящий на него, лишь отдаленно напоминал голову живого человека. Толстый череп туго обтягивала грубая, обожжённая огнем и иссеченная мечом серо-коричневая кожа. Массивная челюсть колосса резко выдавалась вперед, обнажая желтеющий звериный клык.

— Мгахах! Новенький! — зычный хохот воителя вибрацией прошелся по земле. — Как там тебя звать? Брэнкс?

— Бракс, капитан! — дрожащий наёмник вновь склонился, пытаясь избежать взгляда изуродованного воина.

— Ну-ну, Бракс, — капитан по-отечески потрепал однорукого по щеке. Мужчина ахнул. По скуле заструилась кровь. Перчатки воителя заканчивались точенными железными когтями. — Ты же должен быть в курсе — не выношу я всех этих лишних расшаркиваний. В моём отряде уважение к капитану проявляется головами поверженных врагов. Сколько голов ты срубил этой ночью?

— Я… две… две с половиной, капитан.

— С половиной! — расхохотался латник. — Недурно!

— Меня… меня чуток…опередили.

— Какой рукой ты держишь меч, Бракс?

— П…правой, капитан… — наёмник с отчаянием посмотрел на предплечье, будто надеясь на чудесное возвращение отсутствующей конечности.

— И сколько же голов ты принесёшь мне без неё?

— Я… я переучусь, обязательно переучусь, возьму меч в левую руку, принесу вам десятки голов… сотни! Стану вашим лучшим клинком, капитан, вашим верным слугой!

— А я думаю, ты станешь балластом, Бракс.

— Капита…! — наёмник захлебнулся в собственной крови. В железном кулаке колосса сочно чавкнул вырванный кадык. Три протяжных секунды бандит и воитель недвижно смотрели друг на друга. На четвертой тело однорукого безвольной марионеткой рухнуло к ногам капитана.

— Сколько раз мне ещё повторять. Ваши тела — моя собственность! Пожалуйста, ребята, берегите себя! Я терпеть не могу, просто ненавижу, когда мою собственность портят, — черный латник медленно проходил меж потупивших взгляд бойцов. — Калечить вас имею право только я. Я и только я! — капитан остановился, — Ну что, тролли?! Есть тут ещё раненые?! Давайте не будем зазря тратить наше общее время!

Воины молчали.

— Это же замечательно, парни, вы все исключительные молодцы! — колосс жизнерадостно осклабил кривую пасть и направился к двум скрюченным поодаль фигурам.

— Как продвигаются исследования? — латник встал позади укутавшегося в серую мантию человека.

— Нам нужно уходить, Слейн, — отрезал скрежещущий голос.

— Терпение, Гвихир, — капитан панибратски похлопал человека по плечу, — мои люди заканчивают зачистку Иссурима. Ты же знаешь приказ. Без свидетелей. С этим делом спешить не стоит.

— Твои быдло-солдаты заняты только тем, что до сих пор ебут деревенских девок.

— Не без этого, не без этого. Моим парням нужно выпускать пар. Лишать их таких маленьких удовольствий было бы просто нечестно. Пусть порезвятся напоследок.

— Они порезвятся, когда на пожарище прибудет любопытствующий военный патруль.

— Гвихир… ты напряжён, дружище, расслабься. Посмотри на этот дивный пейзаж, наполни свою костлявую грудь утренней прохладой и смакуй… смакуй… — последовав своему же совету Слейн с наслаждением вобрал в себя воздух и устремил вдохновенный взгляд на соседний холм.

Черные столпы дыма перекрывали розовеющее небо. Из обители доносился треск медленно проседающих и разваливающихся по частям домов. На сумеречный холм пал первый солнечный луч.

— Прекрасно… — Слэйн жадно впитывал восход. — Смерть, встречающая рождение жизни. Хаос, идущий под руку с низменным порядком. И черное дело наших рук, исчезающее в очищающем огне. О, это мгновение… пробирает до дрожи. Восхитительное единение. Гвихир, а что видишь ты?

— Я вижу пепелище, похоронившее под собой полсотни вонючих крыс.

— Хм, интересное видение, в принципе, имеющее место быть. Но это не то. Всё это не то! Гвихир, постарайся! Открой сердце, чтобы увидеть красоту. Она рядом, только протяни свою корявую ручонку!

— Ты и впрямь больной психопат.

— Тц, — латник раздражённо мотнул головой, — уж думал, ты-то меня поймёшь, колдун.

— Думать — моя забота. А твоя же, как ты сам неоднократно упоминал, — «рубить головы». И, в отличие от тебя, Слейн, я не стараюсь оправдать свои действия мнимыми красотами. Смерть — это смерть, насилие — это насилие. Но вся эта грязь чертовски выгодна. Именно поэтому я с превеликим удовольствием купаюсь в ней с такими выродками, как ты. Ни больше, ни меньше.