Энн Криспин - Чужой. Воскрешение [litres]

Они миновали границу ночи и дня, и в кабину пробился солнечный свет.

– Короткое замыкание… – предупредил Врисс напарника.

– Понял, – откликнулся Джонер.

– Десять минут до столкновения, – спокойно объявил компьютер, и Врисс впервые осознал, что он говорит голосом Колл.

Пока Новорожденный шипел и клекотал, прижимая к себе испуганного робота, Рипли поняла: единственным способом убить его теперь было сделать так, как хотела Колл. Поднять ружье Ди’Стефано и расстрелять чужого через ее тело. Но Рипли не могла так поступить. Это было бы все равно, что стрелять через Тритончика. Нет, ружье – точно не вариант. А что тогда?

Рипли смотрела на существо и пыталась отогнать подкрадывающееся уныние. У нее все болело, буквально все. Она была настолько измотана, что хотелось просто лечь и умереть. Господи, ну почему она не может просто лечь и умереть?

«Может, на самом деле робот – это я? – мелькнула безумная мысль. – Робот с единственной программой: действовать, невзирая ни на что. Боже, как я это ненавижу».

Новорожденный закричал от ярости. Его зубы оцарапали макушку Колл, но не сомкнулись. Понимал ли монстр, что эта девушка – не человек, что у нее нет органического мозга, нет гемоглобина в крови? Почуял ли он, наконец, чуждость тела робота?

Внезапно из памяти поднялся образ Бишопа, которого разъяренная королева разорвала надвое. Рипли знала, что Новорожденный также легко способен повредить Колл. Тогда Рипли не смогла спасти Бишопа, а учитывая, что Колл осталась последней в своей серии, она не сможет починить и ее.

Нужно было что-то сделать – не такова ли была ее судьба?

Со вздохом, в котором звучало отчаяние, Рипли протянула ладони в знак того, что сдается. И снова заставила себя искать телепатическую связь, которую ощущала в яслях.

«Там есть что-то… призрачное… настороженное… но – что-то. Я это чувствую…»

Нечеловеческое, отталкивающее, но как-то знакомое. Все силы Рипли ушли на то, чтобы не вздрогнуть. Она заставила себя встретиться взглядом с чужим, посмотреть в его глаза – точно того же цвета, что ее собственные.

Контакт оказался холодным, но жадным. Полным ярости, но мучительно одиноким.

«Ясли уничтожены. Все остальные погибли».

Теперь Новорожденный остался по-настоящему один. Единственным существом, в ком осталась хоть крошечная искра связи, была эта человеческая женщина, стоявшая перед ним.

Внезапно осознав это, Рипли так же поняла, что это – ее единственный шанс.

«Ну, детка, – с иронией подумала она, – другой матери у тебя нет!»

Рипли умоляюще протянула руки, вызывая в сознании успокаивающие мысли, вспоминая то, что связывало их прежде. Перед мысленным взглядом возник образ. Она обнимала Тритончика – маленькую, доверчивую, светловолосую девочку. Рипли видела, как она обхватывает ее руками и ногами, прижимается теснее, зная, что Рипли ее не бросит, не отпустит.

Тритончик, которая безошибочным детским чутьем поняла, что Рипли за ней вернется. Удерживая этот образ, Рипли прошептала:

– Ну же. Да, так.

Постепенно Новорожденный успокоился, перестал бить хвостом, ослабил хватку. Рипли видела, что Колл смотрит на нее. На лице робота было написано недоумение. Колл не шевельнулась. Не могла. Когда Новорожденный ее отпустил, девушка оказалась настолько к этому не готова, что упала.

Рипли не могла взглянуть ей в глаза, не могла ответить на незаданный вопрос. Она смотрела на Новорожденного, подманивала его, хотела, чтобы он оставил робота и пришел к ней.

Когда огромное создание двинулось к Рипли, краем глаза она заметила, как Колл тихо отползает прочь.

«Да, – подумала Рипли. – Правильно!»

Она чуть не отвлеклась на воспоминание о том, как шипела на Тритончика: «Беги! Прячься!».

Если бы она осмелилась, то крикнула бы эти же слова Колл, но Новорожденный был еще слишком близко к роботу.

Не глядя на Колл, Рипли тихо сказала:

– Уходи.

Затем она шагнула к Новорожденному, встречая его на полпути.

– Ну давай, – подогнала она монстра, протягивая руки.

Два шага, три. Теперь Новорожденный подошел так близко, что она могла его коснуться, а Колл отползала все дальше и дальше.

Рипли продолжала стоять, протянув руки, открыв разум, показывая монстру образы материнства. Она думала о королеве чужих, о том, как та тянулась к своему ребенку-мутанту перед тем, как Новорожденный оторвал ей голову. Могло ли это создание в принципе понять, что такое забота? Доверие? Сосредоточившись только на этой картинке, Рипли всем своим видом, позой выражала покорность. Чудовище наклонилось к ней, и Рипли задержала дыхание.

А потом Новорожденный издал тихий звук, словно ему было больно. Словно он чего-то хотел. Этот детский звук изумил Рипли, и она подняла взгляд на чужого. Жуткий череп плохо годился для выражения эмоций, но Рипли показалось, что она видит одиночество.

Вспомнив собственный жест в яслях, вспомнив нежность, которую она проявила к Колл – роботу, который пришел ее убить, – Рипли подняла руку и медленно, нежно погладила вытянутую голову Новорожденного.

За ее спиной Колл, пробираясь к выходу, оглянулась. Общение двух созданий, чужих друг для друга, и все же генетически связанных, одновременно ужасало и завораживало. Когда Рипли нежно погладила Новорожденного, монстр высунул длинный змеиный язык и слизнул струйку пота с ее лица.

Пока чудовище ее вылизывало, Рипли взглянула ему за спину и осмотрела грузовой отсек, в то же время удерживая в сознании образ любящей матери, который привел к ней зверя. Сразу за Новорожденным она увидела довольно крупный иллюминатор. За ним простиралось ночное австралийское небо, уже подсвеченное рассветом, поскольку «Бетти» все дальше улетала от места падения «Возничего» и приближалась к месту посадки.

Рипли продолжала поглаживать голову Новорожденного, нежно проводя рукой по широким надбровным дугам, по челюсти к подбородку.

Чужой автоматически вздернул губы, и на лице его появился застывший, до жути знакомый смертоносный оскал. Рипли осторожно коснулась зубов Новорожденного кончиками пальцев. Не переставая вылизывать ее лицо, Новорожденный открыл рот, позволяя Рипли с любопытством осмотреть его наполовину человеческие зубы.

Рипли медленно провела ладонью по ряду зубов монстра, а затем, даже не поморщившись, резко нажала.

Отведя руку, она взглянула на ладонь. Та наполнялась густой алой кровью. Ее кровью. Человеческой кровью. По большей части.

Она посмотрела в глаза Новорожденного. Лицо ее по-прежнему не выражало ничего, сознание показывало лишь то, что хотела Рипли. Она резко взмахнула рукой, плеснув пригоршню крови точно в центр иллюминатора.