Александр Юм - Невеста для ЗОРГа

Полюдов звякнул электродами:

— Кого ее? Ты чего муть разводишь, двигай вперед.

— Нельзя туда. Всё, что художник рисовал — е е сны!

— Вы что, с ума тут все посходили?

Но я не улыбнулся невольной шутке Евграфа. Хрунов тоже и, вцепившись рукой в косяк, проговорил:

— Ты, командир, с фиговинами этими медицинскими поосторожней — не дай бог, Марлевая Невеста… — Хрунов осекся — у него был вид человека, готового зашить себе рот. Под взглядом Евграфа, санитар выдавил: — Она появляется и докторов в могилу сводит… Говорят, что нельзя звать ее. И глядеть на нее нельзя.

— Отчего так? — спросил Евграф, бросив электроды на пол и доставая ТТ.

— Оттого, — Хрунов набрал побольше воздуха и, пятясь от нас, выдохнул шепотом: — Оттого, говорят, что у н е е л и ц а н е т!

Предостерегающе задрожала темнота, когда мы двинулись вперед, держа перед собой разрядники. Пару каталок, ткнувшись железными носами, откатились с ржавым визгом. Страх всегда легче переносить в движении и вот я уже почти бежал, обгоняя Полюдова и отворачиваясь от окон.

— Саблин, куда, бл…!

Голос Евграфа утонул в грохоте взрывов. Невидимый в темноте пол вдруг превратился в зелень травы, брызнувшей под сапогами пыльными фонтанчиками пулеметной очереди. Я покатился куда-то вниз. И тут же нестерпимое отчаяние перехлестнуло через голову — это было дно глубокой воронки, от бомбы, разворотившей штабной блиндаж под Лугой. И стало понятно, что никакой больнички нет, а есть лишь устланное грязными облаками небо с «юнкерсами», которые пикируют сюда, прямо в эту могилу. Визжащие бомберы понеслись вниз… оттолкнувшись, я бросился на гребню воронки, карабкаясь и крича.

Кто-то схватил меня за шкирку и, встряхнув, прислонил к стене.

— Не надо воевать с видениями, — Евграф отпустил воротник. — Блок ставь мысленный, понял?

Я кивнул. Полюдов посмотрел вверх.

— Капает… ноги не промочи — лужи кругом.

— Какие лужи?! Здесь пеплом всё засыпано…

И мы посмотрели друг на друга. Евграф пнул горку стеклянных пузырьков:

— Значит, что-то энергополем на подсознание давит. Зону миражей так просто не пройти — или с ума сойдешь, или в окно сам выпрыгнешь.

Я скосил глаза на круглое окно, однако на его месте теперь качалась белесоватая мгла.

— А как…

— А никак, — глядя на РУНу, сказал Полюдов. — Марлевую Невесту спросим.

И еще сказал, что впредь никаких резких движений делать не надо. Бежать, сломя голову, не надо. Стрелять — тоже не надо. И вообще, не зная, как вести себя при воздействии н и з к о — п о т е н ц и а л ь н о г о энергополя, туда лучше не лезть.

Выговаривая, он вдруг толкнул меня с такой силой вперед, что полкоридора я пролетел, не касаясь пола.

— Быстрей! — заорал Евграф.

Я упал боком, и покатился — прочь, из зоны миражей и видений. На тяжелое дыхание за спиной, развернулся и взял на мушку то, что кралось за мной в темноте.

ЭТР успокаивающе тяжелил пальцы. А пальцы гадины, освещенные луной… Пальцы… Пальцы! Чем больше я смотрел на пальцы чужака, тем более глупо себя чувствовал — ни один из встреченных мной ОРВЕРов не мазал пальцы чернилами!

— Евграф, — прошептал я.

Но Полюдов не отозвался. Он лежал, судорожно вцепившись в какую-то трубу, словно находился на краю пропасти.

— Лови! — Чтобы вытащить Евграфа из е г о миража, я бросил конец ремня и попал пряжкой в лоб.

Полюдов схватился за ремень пару и пару секунд бессмысленно таращился вверх. Не производя ни малейшего шума, поднялся, постоял, озираясь, подошел вплотную и ослепил меня фонарем.

— Ты откуда? — совсем тихо спросил он.

— Заскочил на минуту, — брякнул я и отвернулся от яркого луча.

До конца коридора мы шли след в след и остановились перед входом в лабораторию. Я оглянулся. Вползавший в окно лунный свет нес прозрачные белые тени.

— Готов, Саблин? — спросил Евграф и, не дожидаясь ответа, вышиб дверь.

Стерильно-холодная чистота неожиданно просторного помещения переливалась бледным голубоватым светом. Мы находились на пороге залы, как бы разделенной на две части: пустой круг в центре и периметр, в котором тень укрывала фантастические по очертаниям предметы.

Зарывшись в бетонный пол, выглядывал из темного угла монстр с когда-то блестящими латунью цилиндрами: один из них успел забраться высоко вверх, пока другой только отрывался от земли. Плоский, обугленный вверху диск циферблатными стрелками показывал замершее время. Пыль со ржавчиной набросили бурое покрывало на железные конструкции и многолетнее затишье нарушалось только нашим присутствием. Однако на дне причудливых трубок таилась искусственная жизнь. Она была всякая. Высохшая, с налипшей грязью в крыльчатке. Густая, на дне химических колб. Притаившаяся под эбонитовыми крышками импульсных генераторов. Замаскировавшись под индустриальное масло и электрический ток она шла по проводам и перемещалась в скрытых под бетоном трубах. И вся стремилась к небольшому, увенчанному куполом сооружению в конце залы, чтобы в удобное время воплотиться в гудение многофазной турбины под куполом. Она «запускала» спящие клетки электрического мозга.

Мозг этого рукотворного организма, очевидно, спал, но черная механическая кровь исправно сочилась по стыкам фланцевых разъемов.

— Ну идемте, юноша — сказал Полюдов, — посмотрим, что успеем. Сейчас гээнтэошники обрабатывают сигналы поступающие отсюда. Самое позднее через час будут здесь.

— Так откуда они…

— Примерно в то же время, когда твоя принцесса исчезла, «посыпалась» режимная энергокарта. Источник определили на северо-западе Ленинграда — можешь и сам догадаться, сколько нужно времени Киму, чтобы вычислить эту больницу.

— Как то не понял; оно, — я обвел рукой зал с электромеханическими монстрами, — оно опять работает? Почему? Ведь должна ж была быть законсервация, или разборка на запчасти какая… Вы говорили, что…

— После аварии машину стали разбирать — и тут же на Волховской ГЭС генератор «полетел». Оказалось, что энергосистема закольцована через эту хрень.

— Что — так и бросили?

— Здесь ток отрубили и обводную линию кинули. Знаю, что недалеко профилактику каждый год делают. А с машинами этими никто больше связываться не стал — мало неприятностей, что-ли…

— Но не могли ж бросить! Наверное снаряд какой разорвался. Или тока не было долго. На «Вулкане» что было помните?

— Да, — подумав, ответил Евграф. — Но не забывай, что всем этим хозяйством Москва ведает. А в тридцатых, часть оборудования использовала больница — электричеством психов лечили.

Полюдов подошел к лабораторному столу. Думать о его назначении не хотелось, хотя достаточно было повернуть голову и прочитать табличку, привинченную к стоящему рядом прибору. Евграф, приглядываясь, светил на него фонарем.