Александр Юм - Невеста для ЗОРГа

— А-а, бля! — Евграф зло и удивленно пытался остановить прыгавшую, как отбойный молоток, руку, пока не выронил оружие. А мне, как ни странно, удалось взвести разрядник и выстрелить. Мимо. Но зато оружие здесь работает!

Ящик с прорезями содрогнулся от ударов; замки, что держали дверцы, отчаянно колотились — каждый на свой лад. Когда же стучание на миг смолкло, его сменил настоящий грохот. Кто-то пытался выбраться оттуда.

— Евграф, — закричал я. — Она справа!

В следующее мгновение Марлевая Невеста резанула воздух рукой, смахивая туман над ванными. Над ними промелькнула тень. За неясным движением последовал гул, с каким приближается поезд в тоннеле. В животе заворочался ком, и пока он, сжимаясь, подбирался к горлу, гул мчался по трубам к смесителям ванн и вырывал одну за другой металлические пуповины. Фонтан за фонтаном ударяли в потолок, расписывая его зловещими знаками. Сквозь веер брызг я увидел, как в ближайшей ко мне ванной из воды показалась босая ступня.

— Погоди, — сказал Полюдов. — Эта сучка в о д и т нас.

И я уловил скоротечное движение, легким вихрем затягивающее к центру залы. Неодолимая сила захватила, словно в детской игре, когда завязав глаза и раскрутив, толкают вперед. Вуаль Невесты едва не коснулась меня, и опять неуловимо промелькнуло лицо, скрытое дымкой голубоватых дрожащих ленточек.

Воздух наполнялся холодом, тягучим и пронизывающим, как болезненное ожидание грядущей смерти. Я потерялся совсем — дикая тоска обручем сдавила душу. А белая танцовщица продолжала шабаш, кометным хвостом распечатывая темницы призраков. От вихревых фуэте зачернели просыпающиеся тени замученных здесь пациентов.

Полумрак дрожал и раскачивался. Жуткая балерина появлялась то впереди, то сзади, то сбоку, не останавливаясь ни на секунду. Холодная мгла не отставала и мчалась за ней следом, обдавая стужей — скоро почти нельзя было вдохнуть из-за тысяч морозных иголок, вонзавшихся в легкие.

В ванной хлюпнуло, и мокрая нога свесилась с чугунного борта.

— Держи! — Полюдов сунул мне энергофугаску. — Бахнешь в ванную. — Согнутая в колене нога нащупывала под собой опору; капельки воды, стекая по белой как мел ступне, капали на пол.

Я заворожено смотрел на шарящую в воздухе ногу. Евграф ткнул локтем мне под ребра, я ойкнул и тут же вдавил капсюль фугаски, приготовившись к броску. Полюдов придержал меня за рукав халата, всматриваясь в дымящийся стенд.

— По моей команде!

Синеватые пальцы вытянутой ступни коснулись кафельного пола.

— Бей!

Я бросил гранату в ванну. Громкий двойной хлопок сопроводил яркую вспышку света, который убил оживающих призраков. Лишь облако пара и запах гари остался после них, да еще звон вращающейся железяки.

Обернувшись, я увидел, что на полу крутится крышка ведра, стоявшего возле рукомойников. Само ведро так же описало полукруг и перевернулось, вываливая гору тампонов, щедро пропитанных темно-красным. Одуряющий рвотный запах крови ударил в ноздри.

— На пол! — Евграф целился из тэтэшника в развевающийся бинт из кучи тампонов, подхваченный струей воздуха. Он полетел прямо на нас, хлопая и цепляясь с наждачным скрипом за пол. Разматываясь и удлиняясь на лету, бинт зацепил инструменты, развешенные на стене — острые крюки и зацепы пролетели над нами. Затем несколько раз громыхнуло. Бело-красную ленту порвало в клочья; лишь один, последний, самый длинный ее обрывок сбил меня с ног и обвился вокруг шеи. «Конец…», — пискнул в голове испуганный голос.

И тут Евграф сдернул удавку.

— Ну как, живой? — чуть слышно спросил он.

— Живой, пока…

Он подтащил меня в центр залы, где неожиданно было тихо и спокойно. Полюдов сел рядом на пол, вытянул ноги и улыбнулся, будто сынка или младшего брата наставляя:

— Халат докторский сними. Наши воскресающие друзья-психопаты очень их не любят.

Я потряс зажатым в руке разрядником, но Евграф лишь усмехнулся:

— Не поможет. У шизы и при жизни-то каша с отрубями в голове, а в могиле вообще… Энергооболочка ихняя весь наш с тобой арсенал за пару минут прожует и выплюнет.

Полюдов помог мне освободиться от халата, который отшвырнул подальше. Докторова одежка шлепнулась прямо на спинку кресла и медленно поползла вверх, цепляясь за провода.

Из окна напротив, на нас уставились прозрачно-белые фигуры в больничных пижамах. Наступила абсолютная тишина.

Протолкнув ком в горле, я повернулся к Евграфу.

— Отбились, а?

Полюдов хмыкнул.

— Это смотря от кого. Призраков отпугнули. А вот насчет танцовщиц… — он снял с головы фуражку и кинул как тарелочку для стрельбы. Пролетев метров пять, фуражка врезалась в невидимую преграду и дальше ее понесло в неостанавливающемся круговороте.

— Центрифуга какая-то…

Вихревой поток носил фуражку вокруг нас, пока разорванная пополам она не плюхнулась мне на колени.

— Ты тихонько сиди, — щурясь на летающие в воздухе искры обронил Евграф. — Жди балерин. Они сейчас подойдут.

— О-ни?

— А ты что, ничего не заметил? Их ведь две. — Евграф принялся заводить часы, показывая движением головы. — Да вон сам полюбуйся.

В белом одеянии, с полупрозрачной фатой на голове, танцующая фигура соскочила с невидимой грани. Вторая появилась из-за спины. Шелестя каскадом голубоватых лент, покрывающих голову, она стала к нам чуть ближе.

Мрак и холод накрыл всё. Танцовщиц было хорошо видно из темноты: тонкие руки, обтянутые легкой светлой тканью, лица в полупрозрачной дымке и слепящий душу взгляд. Два страшных цветка — белый и голубой — завораживали красотой смертельной опасности.

В глубине полумрака, среди забытых временем медицинских орудий, ждали нас ангелы смерти. Пылинки, носившиеся в воздухе, светились электричеством. Мало того — казалось, что дотронься до чего и взорвется оно тут же, рассыпаясь тысячью искр. Одежды балерин шевелились, притягивая взгляд гипнотическим движением. Не в силах выдержать, я отползал за Евграфа, держась за его плечо. Полюдов усмехнулся:

— Не суетись, Андрюха. Жаль, конечно, что гадюшник в больнице прохлопала «контора». Зато наш с тобой «последний и решительный» красиво сверкнет: с музыкой, фейерверком и девочками. — Он длинно сплюнул. — Каждому по невесте. Только моя — чур с фатой. Ну, а тебе вон та — с бинтиками.

В насмешливом полюдовском ерничанье и было спасение для меня. Пример, подсказывающий, ч т о и к а к достойно быть в дюжине шагов от смерти. И перенимая злую эту веселость, я толкнул его в бок:

— А чего это с фатой тебе?

— А того! Во-первых, у меня подарок есть, — Евграф щелкнул крышкой часов. — Заряд здесь, как десять наших фугасок. Эти «часики» еще в сороковом по обмену от немцев получили. А во-вторых, я Вере перед свадьбой сказал, что невеста моя непременно в фате будет.