Александр Юм - ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

Сарафанов ткнул пальцем в туман.

— Вон там есть, причаливай!

Старшина катера хмыкнул и протянул еще метров триста, ловко увернув катер от возникшей ниоткуда баржи. Мы вытащили на сходни узкий длинный ящик и, отойдя метров триста от набережной, я заземлил его, откинув крышку.

— Посвети, Михей!

Сарафанов щелкнул в темноте чем-то металлическим, и яркий луч ткнулся в контур Васильевского острова, заодно обдав зеленоватыми брызгами донкихотовское лицо Руиса. Испанец протянул Михею несколько стержней из ящика, и они быстро собрали что-то похожее на детский металлический конструктор с флюгером, а затем принялись обматывать его проволочной гирляндой.

Это была та же РУНА, только называлась она ОПРМ-7 и были в ней насадки, позволяющие издалека прощупывать «гостей». Бородатые хмыри из радиоинститута напихали всякой умной дребедени, так что надо было всего-то включить тумблер да покрутить динамо в ожидании, когда сойдутся на панели кривые энергополей.

Испанец прижал ногами машинку и отчаянно крутанул маховик. Плексигласовый экран заспанно мигнул, зазмеился параболами, пустил по карте несколько косых линий, а потом все кривые стеклись на самый край — в район Колтовской набережной.

— Хватит, наверное, — Руис кивнул, и тут же внутри конструктора замаячил красный огонек, поворачивая флюгер влево.

Мы трое тоже повернули головы туда, где под умирающей лампочкой отсвечивали свинцовые углы букв на вывеске: «Машиностроительный завод Вулкан. Наркомобщемаш СССР».

Машзавод охраняла баба-вахтерша, визгливым шлагбаумом стоявшая на пути. Даже грозная книжка с гербом в трепет ее не повергла, и пускать на территорию посторонних, без разрешения начальника охраны она «и думать не стала».

— Кто тебя знает! — верещала эта пигалица, дергая клочками пушившуюся поддевку. — Мало что нарисовать можно! Бумага стерпит. Не пущу!

— Ты чё орешь, Надежда? — спросил вошедший последним Сарафанов.

— Михей Степаныч! — делано обрадовалась кикимора. — Здрасьте.

— Здравствуй, здравствуй. Все шумишь?

— Так ить должность такая! Думаете, мне это из удовольствия нравится? Тютюшки! Гавкаю тут целый день, как шавка на аркане. А кто ценит? Вот прошлого раза — прется, значит, дылда одна в манто…

— Ты, Надежда, винты не вкручивай, а рассказывай, кто поднял шум, когда, и по какому поводу.

— А кто поднял? — по-сорочьи закосила вахтерша. — Никто и не поднимал. Работаем тихо-мирно, выполняем план на сто двадцать процентов.

— Надежда…

— А что Надежда? Стою себе ни…

— Постникова! — рявкнул Михей, и Постникова стала ударно возюкать рукавом по вохровскому прилавку. — Не тяни, — поторопил Михей, облокотившись на дерево, и добавил казенно: — Не добавляй забот органам… Перестань! Не реветь! Говори быстро и честно, как на исповеди.

Вахтершино лицо запрыгало, оплывая киселем на фоне десятисвечового маскировочного полумрака.

— Михей Степаныч, Белая Наташа объявилась.

— Кто трепался?

— Да как же трепался, а? Я ж ее сама, своими глазами видела, возле покрасочного.

— Не свисти, бабы ваши исподнее сушили, а ты в крик.

— Какие сушилки! Я ее рядом… как вон до двери. Пяти шагов не набралось бы.

Все уставились зачем-то на зеленую створку проходной, и она стала медленно отворяться. Очень медленно. Душа тоненько завизжала в тягостном предчувствии, и вторило ей плотницким скрипом изматывающее, медленное дерево. Черный сгорбленный зверь вломился в комнату и… бросил на пол ящик с углем.

— Сергей Ильич! Дурак такой! — завизжала Надька, кидая в человека подвернувшийся болт. — Напугал до потери сознания.

— Вы что себе позволяете, Постникова! — интеллигентно заругался Сергей Ильич. — Я вам уголь, знаете ли, — он замер, глядя на мой термопистолет. — Сами вы… пошли бы, извините, в задницу.

«Угольщик» протер черными пальцами очки и водрузил их на прежнее место, попав дужкой в ухо.

— Начальник караула Лотыгин. С кем имею?

Я протянул «мандат» и представился:

— Старший лейтенант Саблин. Комендатура. Товарищ Лотыгин, нам требуется осмотреть территорию завода в сопровождении Постниковой.

— Э-э, мы вообще-то подчиняемся только…

— У нас есть все необходимые полномочия.

Михей поправил на плече ящик с ОПРМ и, забрав Надежду, мы двинулись к сушильному цеху, где, по ее словам, все и случилось.

— Да-а, напугал дедушка, — Сарафанов потер затылок.

— Он такой же дедушка, как и ты, — вступилась за начальника идущая впереди вахтерша. — И сорока нет, и, между прочим, как мужчина может еще.

— А ты что, проверяла? — заржал Михей и даже в темноте был виден румянец на щеках Постниковой.

Вот уж точно: язык впереди ума бежит.

— Он в январежену потерял, — после конфуза ответила Надежда. — Сергей Ильич тогда в КБ работал. Целыми днями на производстве… А его Татьяну племянник убил, за карточки. Талонов не отыскал — так отрубил ей руку и в платок завернул, чтоб унести и съесть потом. Да так и сдох на лестнице в парадном…

Асфальтная дорожка закончилась, и за водонапорной башней показалось кирпичное здание с ведущей к нему грунтовкой.

— Вон где произошло все. Видите — этаж завален, — показала Надежда. — Там и была она.

— Кто? — глупо спросил Руис.

— Кто! Наташка Соколова, прости, Господи. — Вахтерша торопливо перекрестилась и взяла Михея за рукав. — Я с вами не пойду, мальчики, ладно?

— Ладно, беги к своему Ильичу. Только, чтоб не болтать. За такие разговоры знаешь, что?

— Пятьдесят восемь, прим, — отчеканила Постникова и, развернувшись через левое плечо, припустила обратной дорогой.

Михей усмехнулся ей вслед.

— Я дело Соколовой в тридцать пятом разгадывал. Наташа здесь на седьмом участке работала. Правильная девушка — музыкой увлекалась. Влюбилась она в одного типа, а он после того как получил, что хотел, посмеялся над ней. Да еще подло так, при всех.

Сарафанов стал раскуривать блокадный «Казбек» (вымоченную в никотине стружку), роняя смолянистые серпантинки в траву.

— В первую же смену Соколова покончила с собой в трансформаторе — взяласьрукой за голый провод. Когда после похорон стали ее замечать в разных местах на заводе, паника создалась. Развал дисциплины полнейший. Сначала милиция это дело взяла. Костя Кондратьев, ушлый такой опер, тык-мык — видит, дело нечистое. А с «гостями» такими сталкивался. И парень смелый, во!

Михей сжал кулак.

— Силикат! Да… Значит, копал ударно и на Белую Наташу таки нарвался. Тогда мне дело и передали. Но, пока то да се, еще один случай произошел. Кондратьев сначала на саботаж упирал: мол, есть распространители вредительских слухов, сбивающие народ. Вот и взялся активист один эти слухи развеять. Похвалялся! Я, говорит, это ваше суеверие глупое на дым пущу. Девчата ее сменную карточку оставили — вроде как пусть будет, раз уж она тут осталась, а он карточку сорвал и в мусор выкинул. Да еще хвастался, дурак: «Встречу, — смеется, — за волосья, и через забор выкину. Не числится у нас такая». Ну и встретил… Нашли его через два дня в шкафчике для одежды.