Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант [сборник litres]

По возвращении я не обратился к сержанту Зиму. Раздумал увольняться. Зато он сам подозвал меня после команды «Разойдись».

– Да, сэр?

– Это личный вопрос. Не хочешь – не отвечай.

Сержант умолк, и меня пробрала дрожь. Неужели он догадался, что я наблюдал за той головомойкой в штабе?

– Нынче ты получил письмо, – сказал он. – Я заметил… совершенно случайно, ведь это меня не касается, – фамилию отправителя. Она совсем не редкая в некоторых местах, но… Вопрос и правда личный, отвечать не обязательно… Случайно, не тот ли это человек, у которого нет левой кисти?

У меня отпала челюсть.

– Откуда вы знаете?.. Сэр?

– Я был рядом, когда он потерял руку. Значит, это подполковник Дюбуа?

– Да, сэр. – И я добавил: – В нашей школе он преподает историю и нравственную философию.

Похоже, тогда я в первый и последний раз удивил сержанта Зима. Но разве что самую малость: у него на осьмушку дюйма приподнялись брови и чуть-чуть расширились глаза.

– Вот как? Значит, тебе исключительно повезло. – А потом он попросил: – Будешь писать ответ, передай, если не трудно, наилучшие пожелания от борт-сержанта Зима.

– Да, сэр. И… кажется, в письме есть кое-что для вас.

– Правда?

– Я не уверен, но… – Вынув письмо, я прочитал: – «А коль повстречаешь кого из моих товарищей по службе, передай от меня горячий привет». Это же он про вас, сэр?

Сержант молчал, задумчиво глядя сквозь меня куда-то вдаль.

– А? Да, и про меня тоже. Большое спасибо. – В тот же миг все кончилось, и он отрывисто произнес: – До построения девять минут, а тебе еще мыться и переодеваться. Галопом, солдат!

Я не собираюсь подробно рассказывать о курсе молодого бойца. Это просто работа, трудная и нудная, но я с ней справился.

Однако хочется помянуть добрым словом наши боевые скафандры. Не только потому, что это потрясающее чудо техники, но и потому, что из-за одной такой штучки я нажил неприятности.

Это не жалоба – я сам виноват.

Мобильный пехотинец неотделим от бронескафандра, как кинолог – от четвероногого напарника. Своим названием мобильная пехота наполовину обязана силовому скафандру. Иначе бы она была просто пехотой. Вторую половину делят между собой корабли, доставляющие солдат к цели, и капсулы, в которых нас выбрасывают.

Скафандр обостряет зрение и слух. Он укрепляет спину, позволяя носить тяжелое вооружение и внушительный боезапас. Он усиливает ноги и интеллект – правда, только в военном смысле; во всех остальных его хозяин может оставаться круглым идиотом, хотя, конечно, лучше бы он этого не делал. Больше огневой мощи и выносливости, меньше уязвимости.

Бронескафандр – не скафандр астронавта, хотя он способен выполнять и эту роль. Но и не доспех в чистом смысле, пусть нам и позавидовали бы черной завистью рыцари Круглого стола. Не стоит его равнять и с танком, притом что рядовой каппех в одиночку сожжет танковый батальон, если какой-нибудь идиот додумается выставить танки против мобильной пехоты. Бронескафандр – не корабль, даром что умеет летать; с другой стороны, космическому или атмосферному кораблю не справиться с ним, разве что уничтожить ковровой бомбардировкой вместе с огромной территорией, но это все равно что сжечь дом, охотясь за блохой. Многое из того, на что мы способны, не под силу космическим, воздушным и подводным судам.

Существуют десятки способов массового уничтожения и тотального разрушения. Для этого созданы корабли самых разных типов и всевозможные снаряды. Такое оружие действует обезличенно; вызываемые им катастрофы столь обширны и неразборчивы, что страна или планета выходит из войны, лишившись своего населения. А вот мы, мобильная пехота, – совсем другое дело. Наша война так же затрагивает личность, как удар по носу. Мы можем себе позволить избирательность; мы со строго отмеренной силой в точно рассчитанное время давим на нужную точку. Нам никогда не прикажут спуститься и перебить или пленить всех рыжих левшей на такой-то территории, но, если подобная команда все-таки поступит, мы ее выполним. Каппехам это по силам.

Мы – парни, которые высадятся в час «Ч», захватят плацдарм, отразят атаки, выкурят врагов из нор и поставят перед выбором: капитуляция или смерть. Мы – пехтура, царица полей, дубленые загривки. Мы добираемся до противника и бьемся грудь с грудью. Наше оружие может меняться, но приемы ремесла остаются прежними. Во всяком случае, они почти не изменились за пять тысяч лет, с тех пор как пешие воины Саргона Древнего заставляли шумеров вопить «Пощадите!»

Возможно, когда-нибудь надобность в нас отпадет. Возможно, некий безумный ученый с выпуклым лбом, близорукими глазками и кибернетическим мозгом изобретет оружие, которое самостоятельно заберется в нору, вытащит оттуда супостата и заставит его сдаться или сдохнуть… и не прикончит при этом толпу наших, удерживаемых там в плену. Впрочем, не берусь ничего предсказывать, сам-то я не гений, а простой каппех. Ну а пока солдат не заменили машинами, с врагами разбираются мои товарищи, да и я не остаюсь в стороне.

Может быть, однажды всюду воцарится мир и покой, и мы, как в той песне поется, не пожелаем знать войну. Может быть, барс переменит пятна свои и наймется работать джерсейской коровой. Может быть, а может, и не быть. Я не профессор, в космополитике не разбираюсь. Я каппех. Лечу, куда государство посылает. А в перерывах стараюсь хорошенько отоспаться.

Пока же машина, которая заменит нашего брата, не изобретена, ученые добросовестно шевелят мозгами, чтобы снабдить нас всякими-разными полезными снастями. Одна из них – бронескафандр.

Не вижу смысла расписывать, как он выглядит; его часто показывают в новостях. Облаченный в него солдат – этакая стальная горилла, с вооружением соответствующих размеров. Не по этой ли причине сержант почти всегда обращается к нам: «Эй, обезьяны!» Впрочем, наверняка центурионы Юлия Цезаря использовали похожие выражения.

Но костюм мобильного пехотинца намного сильнее гориллы. Я бы не советовал обезьяне обниматься с одоспешенным солдатом – раздавит всмятку, а сам даже костюмчик не помнет.

Весь пиар обычно приходится на долю мышц, вернее, псевдомускулатуры. А если по справедливости, то хвалить надо систему контроля. Гениальность конструкции в том, что управлять бронескафандром не нужно. Ты его просто носишь, как одежду, как кожу. Любому кораблю необходим умелый пилот; обучение занимает много времени, ведь надо приобрести новый комплекс рефлексов, выработать иное, искусственное мышление. Даже езда на велосипеде требует навыков, полностью отличающихся от навыков ходьбы. А освоить управление космическим кораблем! Э, брат! Мне бы на это всей жизни не хватило. Такая профессия – для акробата с мозгами математика.