Анна Азырова - Йормундур

— Пап, сколько времени у нас есть до отбытия? — как всегда громко обратилась ярлица, приковав к себе строгие взгляды мужчин. — Мы ведь можем дождаться завтра или хоть до вечера повременить?

— Тордис? — Гундред важно сомкнул руки на груди. — Помнится, ты ослушалась моей просьбы быть вчера на пиру и шлёндрала где-то до утра. Считаешь, ты в том положении, чтоб требовать чего-то?

— Мне нездоровилось, — воительница подбоченилась, ответно разглядывая зазнавшихся берсерков.

— А на вид здоровей быка будешь, — дева обратила очи к расплывшемуся в ухмылке Корриану, что попадался ей на глаза в походе от силы пару раз и был знаком не больше остальных.

— Вам-мужикам не понять, — съязвила Тордис в ответ.

— Так у тебя регулы, что ли? — засмеялся Гундред, подняв гвалт у побратимов. — И из-за одной дуры нам околачиваться на вражьих берегах, пока король не пригонит свою рать? Ежели не можешь следовать приказам и держать меч, как другие викинги, то и не зови себя богатыршей, а ступай замуж да рожай, как прочее бабьё.

Вновь взгляды воинов свысока наполнились снисходительной насмешкой, а Корриан воспользовался случаем, чтобы лично возвыситься над неумёхой:

— Эй, мужики! Не вините нашу подругу, ведь непросто на одном борту с десятками вояк проплыть несколько дней к ряду, да к тому же с течкой.

Не дожидаясь нового шквала смеха, Тордис смачно плюнула прямо в харю болтливому троллю. Трое берсерков еле успели удержать Корриана, который бросился с кулаками на дочь ярла. Под защитой Гундреда девушка шустро укрылась в городе от глаз враждебно настроенных берсерков, а к вечеру, найдя приятеля Эсберна, без спросу вернулась к поискам келпи.

Как мы знаем, не без труда, но ярлице дважды удалось обуздать норовистого речного скакуна, и для верности наездница за поводья притащила коня за собой в Компостелу. Уставший келпи особо не сопротивлялся, и скоро они с хозяйкой оказались у резиденции епископа, когда на город вновь опустилась вечерняя мгла. Минуя улицы и площади, Тордис подивилась, как жестоко викинги успели выкосить галисийское население. Выжившие в бойне, в основном женщины, нагружали полные телеги трупов и смывали кровь с мостовых. При виде мертвецов чёрные глаза келпи искрились красным и следили очень внимательно, так что дочь ярла поторопилась к замку.

На подступах к главной площади, где в том числе располагались длинные конюшни для епископских лошадей, Тордис наткнулась на знакомые лица, которым была не рада. Тот самый малорослый бородатый тролль ошивался у таверны с парочкой друзей, а как сошёлся глазами с Тордис, показал ей кулак, перехватив руку другой на сгибе локтя. Продолжив низкое сравнение Корриана, девица подёргала перед ним своим изящным мизинцем и без лишних слов завела коня в стойло, где привязала подальше от прочих животных.

В замке уставшая и голодная воительница велела прислуге найти ей отдельную комнату, принести горячей еды и лохань для купания. Просторные незанятые покои нашлись на первом этаже, с камином и внушительным ложем с балдахином. В первые минуты Тордис, росшая если не на улице, то в продуваемой всеми ветрами тесной халупе, потеряла дар речи от восторга. Даже в богатейших домах Аросы нет такого изобилия, как у знати Компостелы. Девушка долго рассматривала искусно сотканные гобелены, золотое распятие, подсвечники, вазы и корешки собранных в высокий стеллаж книг, ни одной из которых не смогла бы прочесть. Пока нагревалась вода, дочь ярла отужинала тучными индюшиными ножками, взяв столовые приборы лишь затем, чтобы оценить качество серебра. Затем слуги стали одно за одним таскать вёдра горячей и холодной воды, а их госпожа избавилась от доспехов, готовясь как следует отогреться от зимних сквозняков.

Когда вся челядь удалилась, обещав вернуться позже с новым ведром кипятка, очаг в спальне уже уютно потрескивал, а от лохани поднимался густой пар, завлекая скорей избавиться от одежды и хорошенько отмыться. Так Тордис и поступила, сбросив на пол сапоги, мужские штаны и длинную рубаху. У зеркала в тусклом свете камина дева расплела косицы на макушке и у висков, так что пшеничные локоны до пояса закудрявились, как у ребёнка. Тордис покрутилась, наблюдая, как бирюзовое ожерелье играет бликами на высокой белой груди и, избавившись от подаренного Гундредом украшения, забралась в лохань.

В тёплой неге тело быстро обмякло, а треск огня и налитое из кувшина вино подвели ещё ближе к порогу царства сна. Зная о намечающемся путешествии, воительница прямо во время купания заострила свой топор точильным камнем. От скуки и одиночества Тордис вспомнился молодец, которым вчерашней ночью обернулся келпи. Как ему, бедняге, ночуется в сырой конюшне? А ведь лицом он самый настоящий человек — и какой милый, какой ладный! Уложив на одну ладонь голову, вторую девица погрузила в лохань к расслабленным тёплой водой чреслам. Очень скоро ярлица незаметно для себя заснула.

Неизвестно, сколько миновало времени, но причудился Тордис всё тот же покой и юноша-келпи за прозрачным балдахином. Руки раздвинули невесомую ткань, и вот уже обнажённый красавец спустился с ложа к купальне. Застыв в ногах Тордис, он выжидал, но тут что-то железное зазвенело, вмиг развеяв дрёму. Дева вздрогнула всем телом, руки вцепились в края лохани. Не веря глазам, воительница взаправду увидала пред собой мужчину, но отнюдь не келпи, а Корриана. Широко расставив ноги, берсерк развязывал ремень, а чёрные глаза блуждали по телу дочки Гундреда уже не с презрением, а с тупым вожделением.

Тордис, стряхнув оцепенение, попыталась прикрыться. Хваткая мужская рука сжала закинутую на лоханку голень, рванув на себя. С плеском ярлица нырнула ко дну, однако двинула ногой по чужой роже так, что вмиг освободилась. Глотнув живительного воздуха, она отползла к изголовью лохани и только отвернулась, чтоб вылезти, как длинные волосы затрещали от натуги. Вновь прижатая ко дну, Тордис едва не захлебнулась, тщетно цепляясь за сжимающую горло руку. Когда ей позволили всплыть, силы сопротивляться исчерпались, и Корриан с лёгкостью оттащил свою жертву к кровати. От мысли, на что понадеялся этот уродливый тролль, деве стало до того дико, что она не удержала нервного смеха. Это на миг остановило Корриана. Тёмные глаза загорелись, грудь задышала с натугой.

— Тебе смешно? Гадина.

Корриан пропустил размашистый и быстрый удар локтем в лицо. Вырвавшись обратно к центру комнаты, хватающая воздух ярлица увидела, как кровь обильно хлынула из носа берсерка на рубашку. Это не предвещало ей ничего хорошего. В памяти мелькнул наточенный топор, уроненный где-то под лоханкой.

— Ты знаешь, да, мне смешно, — хрипло проговорила Тордис, белозубая улыбка сверкнула в полумраке. — Смешно и грустно, что такое ничтожество помрёт девственником.