Анна Азырова - Йормундур

Спустя несколько изнурительных недель осады Брес получил весточку из Сеан Корад. Как и хотел Бриан, его войска послушно стояли лагерем и жгли сырые поленья из ближайшего леса, чая не умереть от холода. На пустоши у замка ледяные ветра дули с такой силой, что не раз срывали шатры прямо у воинов над головой. Махун, не выходя из палатки ни на минуту, раскладывал солдатиков у очага. Он неустанно бубнил, что хочет домой, что по выходным кухарка печёт пирог, а не подгоревшую картошку на углях, что свист и ор со всех сторон сводят его с ума… Трясясь в лихорадке, риаг забирался с головой под прелое шерстяное одеяло и часами покачивался из стороны в сторону, как во время детских припадков.

В один из таких дрянных дней Брес с письмом от главного брегона в руках велел Махуну собираться в дорогу. Назначив временного командира лагеря, советник риага взял коней, десять человек охраны, и кортеж галопом выдвинулся на запад. В пути им повезло с погодой больше, чем танисту: спустя сутки без сна и отдыха вдалеке показалось замковое предместье и само родовое гнездо, к которому и направились всадники. Во внутреннем дворе спешившуюся свиту риага встретила троица брегонов Дал Кайс. Они, как заговорщики, отвели Бреса под крышу кузницы, где с озабоченными лицами завели чуть слышную беседу:

— Как Махун перенёс дорогу?

— Да не важно, жив-здоров, — отрезал Брес, снимая перчатки и капюшон, чтобы отогреться у горна. — Скажите лучше, где мак Катейл? Бриан обезглавит меня за эту беспардонную выходку.

— Бриан всего лишь танист. Решение о переговорах принял совет брегонов единогласно. В конце концов, если бы не мак Катейл, Блатнайт осталась бы на том поле в Сулкоит с прочими трупами.

— Это как посмотреть. — молодец вернулся к одному из столбов, поддерживающих навес над кузницей. Чуть поодаль фуидиры хлопотали над Махуном и воинами, а загнанных лошадей отводили в стойло.

— Уи Фидгенти принимают нас на своей земле. Этот замок Крум принадлежал их септу столетиями. По старинному закону Эйре, как тебе известно, любой гость в стенах дома, будь он хоть злейшим врагом, пребывает под их защитой. А Уи Фидгенти чтят гейсы поколениями, — важно заметил один из правоведов, укутанный от ветра и снега, как старуха на паперти.

— Я сейчас в шаге от предательства. — обернулся к законникам Брес, и его отражающие пламя глаза шало глянули на собеседников. — Брать на себя такую ношу могут только риаг и танист, но не мы с вами. Всё, что я делаю — ради Махуна, запомните. Оставлять на него осаду было безумием. Хорошо, если мак Катейл решил переметнуться к нам ради спорных земель. Я выслушаю его как посредник, но ответ останется за Брианом и Блатнайт. Моя задача — укрыть Махуна в безопасном месте, где он сможет спокойно строить планы, пока младший машет мечом.

— Всё будет как надо, сынок, — один из стариков, едва достающий мужчине до плеча, легко похлопал его по руке. — Мы толковали с мак Катейлом. Он простой славный парень, и война ему ни к чему. Цена его чести высока: много должников, за которых он ручается перед кредиторами и обвинителями принесли Донновану состояние и уважение. Поверь, он не станет губить репутацию только ради Моллы. Вспомни, как живо он отступил у стен Кэшела, когда запахло жареным.

Парадные дубовые двери замка отворились навстречу долгожданным гостям и вечерней стуже. Управитель радушно пригласил всех к рождественскому ужину в дом, где очаги и печи натопили достаточно жарко, чтобы сбросить с себя оледенелые меха и сапоги. Брес присоединился к Махуну и страже. В сенях их раздели, предложили согреться терпкой медовухой, а там к компании вышел сам господин Крума. Оделся мак Катейл просто: доспехи, регалии, верительные знаки Уи Фингенти и Эоганахтов остались под замками в сундуках. Хозяин, разморенный духотой, распахнул мохнатую грудь с диковинным медальоном на серебряной цепочке. Бронзовую пластину украсило чеканное изображение рогатого человека с ветвящимися волосами и бородой, держащего в одной руке подкову, а другую обвив длинным телом змеи.

— Всё-таки я в тебе не ошибся, парнишка Кеннетига! — мак Катейл разразился до отвращения восторженным смехом. — Не ждал, не ждал, что ты и твой симпатяга проявите благоразумие и пойдёте мне на встречу. Ну да ладно, айда к столу!

— Позволь, Доннован, — задержал мужчину потерявшийся в его тени брегон. — Твой дом для нас, можно сказать, единственный мирный оплот. Здесь собралось много отважных и благородных воителей, которые, как и полагается, взяли с собой оружие. Мы не ставим под сомненье твою честь и гостеприимство, но хотим в смутное и переменчивое время обезопасить и себя, и твой клан.

— Говори проще, старый плут, — подмигнул Доннован, — Что ещё вы затеяли?

— На время пира давайте сложим мечи, дабы не было никакого соблазна взяться за них. Мы пришли не осквернять эти стены, а мирно поговорить. Подай пример своим людям, и мы сделаем так же.

В сенях повисло неудобное молчание. Брес задумчиво потёр гарду своего Шипа, верного, но вовсе не обязательного в бою оружия, с которым, пожалуй, он бы расстался ради преимущества. Затея брегонов ему скорее нравилась. Наконец, с ней, скрипя зубами, согласился и мак Катейл, велевший фуидирам собрать мечи у всех дружинников: своих и чужих, заперев их на ключ в чулан. Последними расстались с оружием Махун и его помощник. Хозяин замка не сразу отдал Шип, любовно покрутив его в руках и по-всякому рассмотрев.

Многолюдная толпа прошествовала в главный зал, где длинный массивный стол уже накрыли белоснежными скатертями и дымящимися яствами, только снятыми с огня. Высокий потолок утопает в полумраке. Его развеивают лишь толстые капающие воском свечи в громадных люстрах на цепях да чадящие факелы в стенных кольцах. Грубый камень украшают ковры, гобелены, трофейные щиты и клинки. Под ногами мешается прислуга, поглощённая сервировкой стола и растопкой очагов. Снующие кошки с собаками рычат, исступлённые от запахов рыбы и мяса. Прежде чем гости разбрелись кто куда, хозяин предложил каждому тянуть жребий из серебряной чаши.

— По старому доброму обычаю, господа, разобьёмся по парам, кому с кем пить. Так и разговор живей пойдёт!

Переглянувшись, воины покорно опустили руки в сосуд, и каждый достал по камушку, выкрашенному в тот или иной цвет. Когда подошла очередь Махуна, он и не глянул в сторону чаши, тревожно изучая незнакомую обстановку. Тогда Брес решительным жестом загрёб целую горсть гальки и выудил наружу маленький красный камень. Вскоре точно такой же оказался на стёртой копьём ладони мак Катейла. Хитрый взгляд прищуренных глаз дал понять, что он ожидал именно такого исхода.