Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

– Но, Мэриэтт, они же старые друзья, еще с войны, – огорошенная такой атакой, попробовала вмешаться вдовствующая герцогиня.

Олбэни лишь лукаво усмехнулся:

– Дорогая, предлагаю начать с его совести, а уж я пойду следом. Такая очередность.

«Не сходи с ума, – свирепо приказал себе Диноэл, – куда тебя черти несут? Спятил?»

– Моя совесть страдает как положено, леди Мэриэтт, – надеюсь, Олбэни вас просветил на эту тему. Ей-богу, обед не место для диссертаций, но хорошо, постараюсь быть кратким. Во-первых, если бы речь действительно шла о группе наших соотечественников, терпящих бедствие, или их детях в аналогичной ситуации, Земля немедленно бы развернула на Тратере госпиталя, эвакопункты и прочее. Кстати, эвакуация – одна из основных миссий КомКона. Но ничего этого не происходит. Тождество неких условных потомков пропавших некогда землян и теперешних обитателей, скажем, Лондона, до сих пор не установлено ни в малейшей степени. Генная идентификация завязла, как телега. Никакие соотечественники здесь не терпят бедствия, а напротив, ситуация – это уже во-вторых – подпадает под другой закон – о невмешательстве в дела цивилизаций, не буду его цитировать, наверняка вы слышали – ну, о том, что нельзя произвольно вмешиваться в ход истории. Вы-то сами отдаете себе отчет – каких именно решений вы от нас ждете?

– Наверное, есть еще и «в-третьих»?

– Берегись, Мэриэтт, – погрозил ей вилкой Корнуолл. – Это опасная территория! Ты разговариваешь со специалистом по палеоконтакту!

– Есть и «в-третьих», – покорно согласился Диноэл. – Леди Мэриэтт, вы в курсе, сколько в известной Вселенной насчитывается погибших цивилизаций?

– При чем здесь Тратера?

– Да при том, что Земля имеет право себя защищать. Мы ведь так и не знаем, что же именно произошло на Тратере. По современным воззрениям – чудовищная аберрация времени, объяснить которую наука бессильна, и столь же необъяснимый мутационный скачок, породивший, например, такой феномен, как раса эльфов – генетическое чудо, которое ни в какие рамки не укладывается… как триплоидный банан. Да и прочих загадок выше крыши. Первооткрыватель вашей родины, сударыня, сказал еще в незапамятные времена: где неизвестность – предполагай ужасы. Мэриэтт, законодательно – что, напомню лишний раз, я лично осуждаю – запрещено обмениваться с подобными мирами любыми материалами или информацией. До полного выяснения и так далее. Потому что мы не знаем, где в этой бомбе запал. И если вам не трудно, передайте мне салат.

– Все равно, это бесчеловечно, – стояла на своем Мэриэтт. – Есть другие пути. Я слышала о прогрессорстве.

– Да, есть такая щелка в законодательстве, – согласился Диноэл. – И ваш дедушка умудряется протаскивать в эту щелку паровозы и пулеметы… Мэриэтт, я противник закона о карантине, но именно этот закон не позволил втянуть Тратеру в войну. К чему Ричард рвался всеми силами. Его милейший друг Кромвель просто не успел этого сделать. Это к вопросу о здешних стенах – не будь Карантина, может быть, только они здесь бы и остались… хотя и не все. И, в конце концов, леди Мэриэтт, предмет нашего спора уже практически не существует, земная миссия на Тратере доживает последние дни. Я очень люблю эти края, может быть, вы слышали, здесь прошла моя юность, а может выйти так, что мне больше не суждено будет увидеть Лондон. Олбэни, представляете, что Ричард сотворит с Лондоном, когда у него окончательно будут развязаны руки?

– Диноэл, устройте Мэриэтт экскурсию по Лондону! – воскликнул Олбэни. – Я, к стыду своему, до сих пор этого не сделал, да мне и далеко до вас. Дорогая, сэр Диноэл редкий знаток, ему известны такие места, где я вообще ни разу не бывал, а уж по знакомству с городскими катакомбами ему и вовсе нет равных.

Мэриэтт тем временем пребывала в величайшем смущении. Окаянный враг английского народа и государства оказался на диво хорош собой. Эти волосы, эта седина, смуглая кожа, заметная щетина – в лондонском высшем свете многие пытались воспроизвести нечто подобное, но только сейчас Мэриэтт поняла, как смешны были эти попытки. Губы – резные губы, вот как хочется сказать, формы не просто изысканной, а нарочито изысканной. Но самое главное то, что она уловила в первую же минуту их встречи там, на дороге – небывалое ощущение силы исходило от всей его фигуры, ведающей себе цену и оттого невероятно спокойной силы, и невероятного обаяния, это низкий гортанный говор, печальные ореховые глаза, придающие всему облику нечто трагическое или даже трогательно-стеснительное… На мгновение Мэриэтт вдруг поняла крыс, угодивших под дудочку крысолова из Гамельна – вот так и пойдешь покорно, на задних лапках, свесив передние, куда прикажут, и даже мысль не придет сопротивляться… Да уж тут не дудочка, тут целый духовой оркестр. Какой-то он и вправду весь драконистый – вон часы на руке, черные грани, выступы – наверняка там скрыт целый арсенал. Интересно, что это за кельтская фитюлька у него на шее? А сама шея откровенно бычья… Каково это – обнимать такую?

– В любом случае, Бен, – сказала она, – на мой взгляд, в теперешней ситуации для меня есть что-то противоестественное.

– Милая, вы слишком строги, – вмешалась мамаша Тэлвин. – Сэр Дэниел совсем не плохой человек, уверяю вас.

– Дорогая, признаю, мы никак не готовы к такому пересмотру отношений, – покачал головой Олбэни. – Просто не знаю, как мне быть. Может, вызвать Диноэла на дуэль?

– Только не дуэль! – ужаснулся Диноэл. – Я помню вашу дуэль с графом Эдмондом, тогда, во время нортумберлендской смуты. Это был кошмар.

– Совершенно не помню, – признался Олбэни.

– Мы сидели в командной палатке. Был страшнейший холод. Вы чрезвычайно деликатно объяснили ему, какая он скотина, а потом, даже не встав, положили на стол перчатку – прекрасная, помнится, замшевая перчатка – и так аккуратно ее разгладили.

Тут на обоих напал смех.

– Ну не разглаживал, это точно! – протестующе поднял руку герцог.

Мэриэтт встала. «Ого, ну и подбородок», – подумал Диноэл.

– Не смею мешать вашему веселью, – сказала она и вышла из комнаты.

Все замолчали, потом Дин сказал:

– Олбэни, вероятно, вам следует поговорить с девушкой – скажите, я готов принести извинения… А я пока составлю компанию герцогине. Не хочу никого обидеть или показаться бестактным, но этот рулет заслуживает, чтобы его доели.

– Я не поняла, что случилось? – возмущенно спросила герцогиня Тэлвин.

Дин проснулся в непривычную для себя рань и некоторое время смотрел на игру бледного весеннего солнца, веток и теней в полукруглом окне галереи. Он едва успел спуститься и насладиться яичницей, приготовленной неутомимой Алекс, как раздалось: «Ее высочество герцогиня Ричмондская!»